Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Джугашвили предпочел в Вологду. 14 декабря он получил проходное свидетельство и был обязан в течение суток выехать к месту ссылки прямым путем, нигде по дороге не останавливаясь, а прибыв на место, в течение суток явиться в полицию (см. док. 110). Из канцелярии Петербургского охранного отделения об этом известили канцелярию вологодского губернатора, причем указали, что Джугашвили уже выехал 14 декабря (см. док. 109). Однако в Вологде он объявился только 24 декабря. В этот день он отправил открытку в Тотьму Пелагее Онуфриевой, сообщив, что находится в Вологде в обществе Петра Чижикова (см. док. 112), а 25-го был отмечен в полиции (см. док. 113). Десятидневная задержка никаких нареканий не вызвала.

По словам Веры Швейцер, после освобождения из тюрьмы Джугашвили прятался на Петербургской стороне в квартире Симаковых, и Швейцер вместе с Суреном Спандаряном там его навестила (см. док. 111). Она описала сцену общего безудержного веселья при встрече, что, несомненно, нелепица. Но если в этом эпизоде есть хотя бы зерно правды, тогда появляется возможность предполагать, зачем Джугашвили медлил с отъездом из Петербурга. Спандарян, как и Орджоникидзе, являлся членом организационной комиссии по подготовке партийной конференции и в связи с этим разъезжал по всей России [342]. Если его свидание с Кобой имело место, то речь могла идти о попытках все же устроить приезд Ивановича на конференцию. Убедившись, что дело не складывается, Джугашвили отправился в Вологду.

Там он вернулся к уже привычному образу жизни, столь же привычно фиксируемому филерами [343]. Виделся с Чижиковым, брал книги в библиотеке, прогуливался, заходил в лавки, перебирался с квартиры на квартиру. Никаких особенных его передвижений в связи с новогодним праздником филеры не видели, он проводил время как обычно. Лишь 8 января вместе с Чижиковым дважды заходил в пивную лавку, других подобного рода развлечений филеры не замечали (см. док. 120).

Тем временем 5-17/18-30 января 1912 г. в Праге прошла партийная конференция большевиков (представители прочих групп участвовать отказались). Был выбран новый состав ЦК, в него вошли Ленин, Зиновьев, Орджоникидзе, Спандарян, Ф. М. Голощекин, Д. М. Шварцман, Р. В. Малиновский и др. Конференция еще продолжалась, когда эти новые члены решили кооптировать в ЦК И. С. Белостоцкого и Иосифа Джугашвили. Был намечен также запасной список кандидатов в ЦК на случай провалов и арестов. Ленин и Зиновьев впредь должны были «всегда оставаться за границей и составлять основное, не поддающееся разрушению и воздействию розыскных органов империи ядро ЦК» [344].

Выборы на конференции происходили весьма своеобразным способом. Новый ЦК должен был остаться глубоко законспирированным, поэтому отчет о выборах, «являющихся делом исключительной конспирации, совершенно не подлежит оглашению и умышленно пропущен в официальном кратком извещении ЦК о результатах деятельности конференции» [345]. Тем не менее все подробности имеются в агентурной записке Московского охранного отделения, составленной, очевидно, по сведениям двух участников конференции – тайных агентов Р. В. Малиновского и А. С. Романова [346]. По их свидетельству, «выборы производились закрытой баллотировкой, при чем участники заседаний конференции, за исключением „Ленина" и „Серго", знали лишь псевдоним выставившего свою кандидатуру лица и не получали сведений как о результатах подсчета поданных голосов, так равно и о том, кто именно из баллотировавшихся прошел в члены ЦК РСДРП. При последовавшей вслед за сим перебаллотировке между „Валентином" и „Филиппом" в видах сохранения принципа строжайшей конспирации, их псевдонимы сообщались на ухо „Лениным" каждому из делегатов в отдельности в момент повторной подачи голосов. Получившие большинство голосов оповещены были о своем избрании „Лениным" и „Серго" также конфиденциально, каждый в отдельности. Избранными оказались: 1) „Ленин", 2) „Григорий Зиновьев", 3) „Серго", 4) „Тимофей", 5) „Виктор", 6) „Константин“ [347]и 7) „Филипп"» [348].

При такой процедуре правдивость результата была исключительно на совести Ленина. Вообще агенты отмечали, что характерной особенностью мероприятия было «то обстоятельство, что во все дни заседаний конференции чувствовалась явная предопределенность выносимых резолюций, неуклонное и планомерное осуществление замыслов, предварительно продуманных закулисным порядком и здесь, на конференции, лишь оформлявшихся официальными решениями слепо преданных своему лидеру делегатов-большевиков» [349]. Насколько лидер был с ними правдив и честен, знал только он сам. Но в целом репутация у большевистской фракции среди прочих группировок внутри РСДРП была неважная. «О ленинцах ходят слухи, что они повсюду подтасовывают выборы, т. е. собирают пару-другую своих единомышленников и при их содействии производят на местах выборы, как бы от имени всей организации», – доносил в Департамент полиции начальник Севастопольского охранного отделения как раз в дни работы конференции в Праге [350].

Несомненно, новый ЦК вполне соответствовал ленинским планам. Из описания голосования видно также, что Орджоникидзе оказался правой рукой Ленина, самым близким и посвященным в главнейшие секреты конференции. Иосиф Джугашвили (которого большинство участников, кроме Спандаряна и Орджоникидзе, знали как Кобу или Ивановича) попал в ЦК, но лишь «во второй очереди», путем кооптации. Младшие товарищи по закавказскому подполью, позже него пришедшие в революционное движение Спандарян и Орджоникидзе теперь его обошли, оказались ближе к партийному руководству.

Было выбрано Русское бюро ЦК, в него вошли Серго и Коба, плюс Ф. Голощекин в роли разъездного агента. Всем им назначалось жалованье в 50 рублей в месяц [351]. Таким образом, получается, что к Ленину решительно приблизилась эта троица кавказцев, между собой давних товарищей. Можно считать, что такая комбинация служила как бы неявным ответом на критику и предложения партийной реформы, высказанную Кобой еще в Баку: он настаивал, чтобы члены ЦК работали в пределах Российской империи – теперь ему была предоставлена такая возможность, сам же Ленин продолжал держаться на безопасном расстоянии. Более того, в резолюции конференции «О характере и организационных формах партийной работы» была проведена еще одна мысль, также высказывавшаяся Кобой в бакинских статьях, а именно что имеет смысл, применяясь к местным условиям, строить партийные организации не только по чисто территориальному принципу, но и дополнять их «группами, формируемыми по производствам и специальности того или иного труда» [352].

Когда Джугашвили узнал, что стал членом ЦК? Конечно, не из письма, вопрос был слишком серьезным и конспиративным. Для оповещения к нему в Вологду приехал Серго Орджоникидзе. То, что для визита к Кобе был выбран именно он, определялось не только их личными отношениями, но и распределением обязанностей, принятым на конференции. После ее окончания нескольким участникам – Разъездной комиссии – предстояло объехать местные организации в России и сделать доклады. Спандарян должен был отправиться к латышам и на Кавказ, Орджоникидзе и делегат Степан – в Петербург, Голощекин – в Москву, Центральный промышленный район и на Урал, Шварцман – в Киев, Екатеринослав [353]. Орджоникидзе из Петербурга проще других было попасть в Вологду. 10 февраля 1912 г. он писал в заграничный центр из Петербурга, 24 февраля – из Киева, и в этом письме уже отчитывался о состоявшемся свидании с Ивановичем [354]. Филеры в Вологде 18 февраля заметили, что Джугашвили-Кавказец прогуливался по городу с неизвестным мужчиной, который более в их поле зрения не попадал. Приметами он обладал следующими: «Роста среднего, около 28 л., интеллигент, бороду бреет, небольшие усы, темный шатен, чистое продолговатое лицо, правильного телосложения. Одет в черное с барашковым воротником пальто, черные на выпуск брюки и на голове черный котелок» (см. док. 122). Любопытно сравнить с описанием внешности Серго, данным агентами Московского охранного отделения, описавшими делегатов Пражской конференции: «„Серго“ – эсдек-большевик, около 24–26 лет от роду, выше среднего роста, среднего телосложения, овальное лицо с очень большим носом и розоватым свежим оттенком кожи, брюнет, небольшие усы, борода брита; интеллигент или полуинтеллигент без определенной профессии, грузин по национальности» [355]. Описания сходны, за вычетом той разницы, что наблюдавшие издали филеры не рассмотрели ни цвета лица, ни крупного носа Орджоникидзе.