Сергей Васильев - Псковская судная грамота и I Литовский Статут

1.3. Головщина, бой, разбой, наход, грабеж

1.4. Пенязи

Юридическая терминология, усвоенная деловой письменностью Великого княжества Литовского, имеет корни в древнерусской юридической терминологии [33]. Характеризуя терминологию Литовского Статута, И. А. Малиновский отмечал, что законодатель пользуется словами разговорного языка в их житейском смысле, многие понятия не имеют специальных терминов, но некоторые слова уже употребляются в техническом значении [34]. Данную характеристику, думается, можно отнести и к терминологии Псковской Судной грамоты [35].

Вместе с тем следует признать, что юридическая терминология Великого княжества к моменту издания Статута представляла собой довольно развитое явление. Так, в «книгах судовых» применительно к первой трети XVI в. выявлено 98 различных наименований документов [36].

Как Псковской Судной грамоте, так и Литовскому Статуту известны следующие общие, а также родственные термины: сябры, дворянин-дворанин, пристав, сутяжники-сутяжие, сочить-сок-осоченье, извод-звод, головщина, бой, разбой, наход, грабеж, пенязи.

Как Псковская Судная грамота, так и I Литовский Статут знакомит нас с социальной категорией, неизвестной Русской Правде, – «сябрами». Псковская Судная грамота упоминает «сябров» в двух статьях, I Литовский Статут – в одной. В ст. 106 Грамоты речь идет о земельном споре между «сябрами» и лицом, купившим участок земли или леса с пчелиными угодьями: «А кто с ким ростяжутся о земли или о борти, да положат грамоты старые и купленную свою грамоту, и его грамоты зайдут многых бо сябров и борти, и сябры вси станут на суд в одном месте, отвечаючи ктож за свою землю или за борть…» [37]Псковская Судная грамота проникает таким образом в мир общинников-«сябров», регламентируя отношения между общинниками и частными землевладельцами [38]. Основным аргументом тяжущихся сторон служили грамоты: «…да и грамоты перед господою покладут, да и межников возьмут и тои отведут у стариков по своей купной грамоте свою часть…», – так описывает Псковская Судная грамота процесс доказательства права на землю.

Появление грамот у общинников – «сябров» является свидетельством изменения общинных отношений с течением времени, проявлением отношений нового типа [39]. О такого рода грамотах свидетельствует и «Ободная вастечских сябров на Вастечскую землю», в которой, в частности, говорится: «Се розпашь сябри вастечкии обод Вастечкии земли с старых грамот» [40].

В западнорусских землях «сябры» владели земльной собственностью «подъле давного обычая» [41].

По I Литовскому Статуту «сябры» выступают в роли «коллективного землевладельца». Ст. 24, р. VI, имеющая название «А коли б хто мел с ким именье недельное себреное (как мает на люди сябреные справедливост чинити)», говорит о порядке разрешения земельных споров, причем «братьи делное або неделное або которые колве иные сяброве», по-видимому, – мелкие землевладельцы-вотчинники [42].

Равенство перед судом «сябров» и землевладельца явствует из Псковской Судной грамоты, судебный спор по которой решается перед господою в присутствии обеих сторон. Вообще же Грамота не делает различия между крестьянином, живущим на общинных и во владельческих землях [43]. Псковские обычаи – «пошлины», вероятно, благоприятствовали «сябринному» землевладению [44].

Подобные отношения известны и Новгородской Судной грамоте, где «сябры» – «шабры» также являются совладельцами земли [45]. Ст. 24 гласит: «А кто с кем ростяжется о земле, а почнет просить сроку на управы, или на шабъры, ино ему дать один срок на сто верст три недели, а далее и ближе, а то по числу; а ему сказать шабра своего на имя, за кем управы лежат, по крестному целованию, да и по руце ему ударити с истцом своим; а посаднику приложить к срочнои грамоте своя печать…» [46]

Древнейшее упоминание «сябров» относится, по-видимому, к XII в. В принадлежащем митрополиту Клименту Смолятичу «Послании презвитеру Фоме» читаем: «…да скажю ти сущих славы хотящих иже прилагают дом к дому и села к селам изгой же и себры» [47]. Далее упоминаются: «…домы и села и борти и пожни сябр же и изгой» [48]. Из этого чрезвычайно интересного свидетельства явствует, что сябры населяли целые села и выступают (наряду с «изгоями») как некая социальная категория.

Между тем существует точка зрения, согласно которой «сябр» – это всего лишь член одной общины, сосед [49], а «сябры» – крестьяне, соединившиеся для современной обработки земли [50]. Приведенное свидетельство дает основание предположить, что значение терминов «сябр», «сябры» не исчерпывается только лишь обозначением соседства.

«Сябров» – «себров» мы встречаем у южных славян, где они выступают также в качестве земледельцев, причем их социально-правовой статус достаточно высок. Так, ст. 54 старосербского Законника Стефана Душана XIV в. назначает за оскорбление «себра» штраф, равный композиции за оскорбление «властеля» и «властелина»: «И если себр выбранит властеля да платит сто перперов, если властель и властин выбранит себра, да платит сто перперов» [51]. Эта норма указывает на такое представление о чести «себра», каковым могло быть представление о чести свободного человека. О свободном положении южнославянских «себров» прямо говорится в одной из старосербских Кормчих времен Законника: «…аще ли свободнии суть себры сущи» [52].

В Законнике немало постановлений о «себрах», потверждающих их относительно высокий правовой статус. Показательно также, что в ст. 97 памятник сербского права защищает бороду «себра», определяя за ее повреждение денежную пеню в 6 перперов [53]. Это свидетельство высокого представления о чести свободного человека [54].

Cведения о «себрах» содержатся и в Синтагме Матвея Властаря – памятнике права, предшествовавшем Законнику Стефана Душана.

Одно из постановлений Синтагмы гласит: «Иже мощи или кости предвигьшеи, себры оубо сущени краине тометьсе, почтеннны же в темницу вметаютьсе или в роуды посилаютьсе» [55]. «Себры» выступают здесь как социальная категория наряду с «почтенными».

Третья глава Синтагмы «О досадах» противопоставляет «себрам» рабов, указывая на свободное состояние первых: «Жестока досада или от лица или от вещи или от листа соудитьсе от мести же егда в позорище всем зрещим от лица егда кнезоу или бывшему гсну будет, от вещи, егда и рана будет и лице оуязвитьсе. Таковые или на време затакати, или некые възбранябтьсе вещи почтенны сущи , аще ли свободни боудут себры суще , палицами да биены боудут, аще ли рабы бичеви да биенны боудут и гсну да отдадутьсе» [56]. Cинтагма предусматривает различное наказание за убийство для «почтенного» и «себра»: «Оубииство от завещания съматраетьсе аще мысль имал се оубити или ни от ноужде есть обрести, яко оударивы, не оубивьже, яко обиица мучитьсе, аще тькмо въсхоте оударити, не томмым ес яко оубица. Таковое же завещания от оударившаго орудиа съматряетьсе. И се волному оубииству томления аще оубо ес почтен оубивы расипуетьсе, сиреч совершенно подемлет разграбление именья, аще ли же себрь, мьчу и зверем да предаетьсе» [57].