Илья Левит - Сказки доктора Левита: Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт)

Там, на месте, Трумпельдору мигом стало ясно, что нужны большие, по понятиям тех дней, подкрепления. Он потребовал минимум сто человек с оружием, каковых в тот момент не отправили. Зато начались споры о том, надо ли их посылать. И тут случилось невероятное. Жаботинский считал борьбу в Верхней Галилее делом безнадежным. По его мнению, для этого и посылки пятисот вооруженных евреев будет недостаточно, и, следовательно, надо временно эвакуировать Верхнюю Галилею. Наоборот, социал-демократические лидеры, Бен-Гурион, Табенкин и Кацнельсон, были против этого: «Речь не идет здесь о клочке земли или маленькой еврейской собственности — здесь речь идет о судьбе Эрец-Исраэль. Уход и отступление стали бы решающим подтверждением нашей слабости и нашей ненадежности».

Я специально привел эту дискуссию для характеристики тогдашних социал-демократических лидеров. Они явно не чета теперешним! Они спокойно отнеслись и к доводам, что отправка подкрепления может привести к тому, что евреи впутаются в войну французов с Фейсалом. И настояли на своем. Потихоньку стали подходить подкрепления. Они просачивались небольшими группами и едва возместили потери. Так что к 1 марта 1920 года в строю было по-прежнему человек сто. Разные там были люди — и те, что еще недавно служили по разные стороны фронта, — бывшие турецкие офицеры и бойцы еврейских полков: американского полка, где уже шла демобилизация, и еще существовавшего палестинского (из него, ради такого случая, могли просто уйти в «самоволку»). Оружие, да и консервы тоже были почти исключительно со складов этих полков. Во-первых, потому, что в стране царила послевоенная нищета, а во-вторых, потому, что 1919 год был, в общем, спокойным в Земле Израильской, и евреи, как положено «пай-мальчикам», сдали по приказу английской администрации большую часть имевшегося у них оружия. (Кстати, арабы были умнее.) Теперь зато приходилось «заимствовать» оружие со складов полков. Прибыл и врач-хирург — американец доктор Гери. Готовили отряд посолиднее — даже с пулеметами. Он должен был не просачиваться, а в случае нужды пробиться. Но не успели. Трумпельдор энергично организовывал оборону. Далеко не все его бойцы имели военный опыт. Он обучал их военной премудрости. Но приходилось беречь патроны. Авторитет его никем на севере не оспаривался. Не так уж ясно, было ли это хорошо. Ибо Трумпельдор, хотя и прожил года три в Земле Израильской еще до Первой мировой войны, арабов знал плохо. Между прочим, еще и потому, что не сразу усваивал языки. Да и вообще, большинство представителей Второй алии с ними мало контактировали. «Трумпельдор не понимал арабов… Он не в состоянии был постигнуть их жестокую, хорошо рассчитанную хитрость и тонкое коварство. Его честной, прямой и благородной натуре все это было глубоко чуждо. В этом отношении ветераны „Ха-Шомера“ значительно превосходили его — они досконально знали наших соседей-врагов и хорошо понимали, чего можно от них ожидать. Не раз он жестоко ошибался, легковерно доверяя льстивым примирительным речам арабов». Эту цитату я взял из воспоминаний Ш. Авигура, социал-демократа и кибуцника. Он был тогда с Трумпельдором. Но тут опять важна и характеристика тогдашних социалистов. «Это не я изменил свои взгляды, а партия», — так говорили старые социал-демократы, покидая партию «Авода» во времена Рабина — Переса — Барака.

Роковые события произошли 1 марта 1920 года. Когда сотни арабов подступили к Тель-Хаю — одинокой усадьбе, расположенной близко от поселения Кфар Гилади, они стали кричать о французах. Это было не в первый раз. Был еще шанс, что все обойдется миром. Трумпельдор разрешил группе арабов войти в дом и убедиться, что французов там нет. Это оказалось роковой ошибкой. Был ли тут рассчитанный заранее план, или произошла трагическая случайность? Ответа на этот вопрос нет. Началось с того, что араб попытался отнять револьвер у вооруженной девушки — не мог видеть женщину с оружием? Или провокация? Трумпельдор выстрелил в него. В завязавшейся затем схватке Трумпельдор получил смертельную рану. Он крикнул своему заместителю, Пинхасу Шнеерсону, чтобы тот принял командование. Несколько арабов оказались отрезаны на втором этаже. Им позволили выйти и убежать к своим. Но это не остудило пыл бедуинов. Они несколько раз пытались штурмовать Тель-Хай. Для большинства евреев это был первый настоящий бой — ведь американский полк в боях не участвовал. Держались наши хорошо, хотя приходилось беречь патроны. Было евреев человек тридцать, включая девушек. Все атаки арабов были отбиты. К вечеру, потеряв несколько десятков человек убитыми и ранеными, арабы ушли. Наших погибло тогда шесть человек, в том числе два американца и две девушки. Таково было первое еврейско-арабское сражение в Земле Израильской. Вечером решили оставить Тель-Хай. Слишком мало было сил, чтобы защищать три пункта — Тель-Хай, Кфар Гилади и Метулу.

Трумпельдор умер, когда его переносили в Кфар Гилади. Перед смертью он сказал фразу, ставшую у нас крылатой: «Хорошо умирать за Родину». Ему было сорок лет. Он был старше всех защитников Тель-Хая. Шестнадцать лет назад, в Порт-Артуре, он начал свой путь воина. Были у него хорошие шансы погибнуть на сопках Маньчжурии (Порт-Артур), у Дарданелл (Галлиполи), в России в Гражданскую. Но пал он в бою на еврейской земле.

Евреям пришлось отступить из Верхней Галилеи. Но скоро французы разбили Фейсала. Они получили мандат на Сирию и Ливан. Начались переговоры о границе. Евреи, конечно, хотели, чтобы Верхнюю Галилею включили в английский мандат, то есть в Землю Израильскую. И аргумент их был: существование там до войны с Фейсалом еврейских поселений, которые были оставлены только в результате сражения. Французы признали право евреев на Верхнюю Галилею. А имя Трумпельдора стало у нас символом героизма и использовалось в дальнейшем как символ и правыми, и левыми. В честь погибших в Тель-Хае восьми человек названо было поселение Кирьят-Шмоне — городок на севере Израиля в Верхней Галилее.

Когда вспыхнула Первая мировая война, всем было ясно, что сравнительно скромной Германской колониальной империи осталось уже недолго жить. Небольшие изолированные и слабо населенные белыми германские колонии должны были стать легкой добычей других держав, как только их связь по морю с метрополией будет прервана. Так почти всюду и случилось. Англичане, французы и японцы быстро наложили лапу на германское добро. Но одно исключение все-таки возникло, ибо незаурядная личность иногда путает все логические расчеты. Такая личность нашлась в германской Восточной Африке. По-теперешнему эта страна называется Танганьика (то есть Танзания без Занзибара). Англичане, кстати, очень даже хотели прибрать ее к рукам из-за стратегического положения — осуществлялась их старая мечта: сплошная полоса британских владений по линии Каир — Кейптаун. Но там командовал германскими силами полковник (позже генерал) Леттов-Форбек (пишут и Леттау-Ворбек). Ему предстояло войти в историю. В отличие от Лоуренса Аравийского, который совершенно незаслуженно более знаменит, немец действительно показал высокий класс колониальной войны, но на свой, германский лад. Кстати, после войны он написал мемуары. Немецкий полковник успел уже к тому времени повоевать — усмирял китайцев (боксерское восстание) и негров в теперешней Намибии. В этих операциях немцы проявили себя жестокими людьми, и он тоже был не особенно мягкосердечным. В отличие от Лоуренса Аравийского немецкому полковнику и в голову не приходило подделываться под обычаи местных жителей. Но одно восточное изобретение он все-таки полюбил — бич из гиппопотамовой кожи. На Востоке говорят, что это очень хороший бич, удары которого весьма болезненны. Леттов-Форбек это оценил. Так как белых в его распоряжении было мало, он мобилизовал 20 тысяч негров в армию в качестве боевых солдат (больше не было ружей) и еще множество — в качестве носильщиков и с помощью своего бича начал их энергично муштровать. Они так и звали его между собой: «Человек с гиппопотамовым бичом». Результаты оказались поразительными. Скоро солдаты были так обучены, что хоть в Европу отправляй, да только отправлять было не на чем. Но ничего, он себя и в Африке показал! Жизни от него британцам не было, ни на суше, ни на море. В тех местах находился один немецкий корабль, легкий крейсер «Кенигсберг», и он вел с британскими судами в западной части Индийского океана настоящую партизанскую и очень результативную войну. Он наносил удары и скрывался у берегов Танганьики, где его отыскать было очень трудно. Сухопутные войска тоже не отсиживались — они наносили удары по британским железным дорогам. В общем, отвлек этот человек на себя много сил, и сухопутных, и морских. И это не имея почти никакой связи с Германией! Один-единственный раз немецкий транспорт почти прорвался в Танганьику. В последний момент его все-таки заметил английский корабль и открыл огонь. Немцы выбросили корабль на берег и устроили фальшивый (бутафорский) пожар. Англичане клюнули на это и ушли, довольные тем, что уничтожили врага. А немцы пожар потушили. Большая часть грузов уцелела, и Леттов-Форбек их получил! (В том числе ордена, присланные кайзером.) В общем, много мороки было у англичан в этим Леттов-Форбеком. С огромным трудом в ходе многомесячной операции наконец нашли «Кенигсберг» у берегов Танганьики и утопили. Для этого к берегам Восточной Африки пришлось даже направить корабли, предназначавшиеся первоначально для действий в Дарданеллах! Впрочем, большинство пушек немцы с крейсера сняли, и они с успехом продолжали стрелять. Те, что побольше, — на суше, а легкие пушки продолжали службу на воде. Когда моряки остались на суше, Леттов-Форбек нашел им применение.