Льюис Зальцман - Жизнь Англии в Средние века

В большинстве церквей алтарь был конструктивно отделён от нефа аркой, но в любом случае их разделяла деревянная перегородка с галереей наверху. Английское название такой галереи — rood-loft — буквально означает «хоры с распятием», поскольку на ней устанавливали крест или распятие; с этих галерей священник должен был читать Послания апостолов или Евангелие, однако так бывало только в крупных церквях. Распятия на большинстве галерей были уничтожены, а вот алтарные перегородки, из которых иные украшены прекрасной резьбой и расписаны, местами ещё встречаются, и даже если такая перегородка не сохранилась, можно увидеть в стене рядом с аркой, отделяющей алтарь от нефа, ступени и дверной проём, который некогда вёл на галерею.

Помимо основного высокого алтаря, находившегося в восточной части церкви, в нефе и в боковых часовнях могло быть ещё несколько алтарей, посвящённых различным святым; во многих церквях значительная доля таких алтарей была связана с гильдиями. Эти гильдии, в чём-то похожие на современные «общества взаимопомощи», представляли собой товарищества мужчин и женщин, объединившихся для совместного исполнения религиозных и общественных обязанностей. Гильдия всегда возникала вокруг определённого алтаря или образа в приходской церкви, члены гильдии поддерживали огонь в лампаде перед своей святыней и нередко приглашали капеллана, чтобы тот отслужил перед ней мессу; в таком случае капеллан, как правило, помогал приходскому священнику. Однако основная цель гильдии была в том, чтобы оказывать помощь тем из её членов, кого одолеют бедность или болезнь, и достойно проводить в последний путь тех, кому придёт срок отойти в мир иной. Подобных гильдий в средневековой Англии было великое множество, иногда до двадцати-тридцати в одном приходе, и они немало сделали для того, чтобы облегчить участь бедняков и не дать бедности распространиться ещё более.

Что же касается внешнего облика церкви, то в первую очередь обращала на себя внимание башня, главное назначение которой состояло в том, что она служила колокольней. И даже в том случае, когда речь не шла о высокой башне с подбором разноголосых колоколов, непременно была хотя бы маленькая деревянная башенка с одним-единственным колоколом для того, чтобы созывать прихожан на церковную службу. Но не только для этого предназначались средневековые колокола: в те времена люди верили, что звон колокола, должным образом окрещённого и благословлённого епископом, отпугивает нечистую силу и предотвращает грозы. С южной стороны нефа было выступающее крыльцо, которое играло важную роль в жизни прихожан, потому что именно на церковном крыльце проходила важнейшая часть свадебной церемонии.

Внутри церкви у западной стены обычно находилась купель. Поскольку наши предки верили, что души младенцев, умерших некрещёными, попадают в ад, неудивительно, что они стремились совершить таинство крещения как можно скорее и, согласно обычаю, крестили младенцев на следующий же день после рождения. Конфирмацию [31] Конфирмация — у католиков таинство миропомазания, совершаемое епископом, отдельно от крещения. (Примеч. ред.) тоже проводили гораздо раньше, чем ныне: считалось, что дети должны быть конфирмированы к трём годам; но хотя конфирмация являлась необходимым условием для того, чтобы ребёнок был допущен к таинству евхаристии (или причастия), дети моложе двенадцати лет, возможно, такого разрешения не получали. Все, кто достиг двенадцатилетия, обязаны были причащаться раз в год, на Пасху, но подразумевалось, что они будут делать это чаще. Точно так же все они должны были исповедываться как минимум один раз в год, в начале Великого поста, когда священник или все священнослужители, если таковых было несколько, выслушивали в нефе церкви покаянные признания грешников, стоявших пред ними на коленях.

С религией наших предков было сопряжено великое множество суеверий. Порой даже затруднительно определить, что следует отнести на счёт религии, а что — на счёт предрассудков, ведь те представления, которые кому-то кажутся истинными, и те действия, которые кто-то считает благотворными, для других будут всего лишь суеверным вздором, однако презирать подобные обычаи и бичевать их, не придавая значения чувствам тех, для кого они имеют силу, не значит проявить себя лучшими христианами и добропорядочными людьми. Несомненно, именно суеверием был порождён обычай использовать священные предметы в целях колдовства. Мы уже говорили о том, что в Средние века магические практики имели очень большое распространение. Те, кто занимался этим богопротивным делом, глубоко верили в способность гостии (то есть освящённой во время мессы облатки) защитить их от злых духов, которых они собирались вызвать, поэтому облатки воровали или тайно покупали у недобросовестных священников. Многие старались выкрасть облатки из дарохранительницы, руководствуясь менее злостными побуждениями: они верили, будто гостия помогает в любой жизненной ситуации. Это преступление стало таким частым, что пришлось снабдить все дарохранительницы запирающимися крышками. «Многие селяне, — говорил в XIII веке Бертольд Регенсбургский, — попали бы прямо в рай, если бы не их пристрастие к колдовству. Женщина ворожит, чтобы найти себе мужа, ворожит, чтобы состоялась свадьба, она ворожит перед родами, ворожит накануне крещения своего ребенка и после него, но всё, чего она этим добьётся, — сделает своё дитя несчастным на всю жизнь. Воистину, люди, диву даёшься, как вы только до сих пор не обезумели от тех чар, которые насылают на вас женщины!» Случалось, что даже священники разоряли убранство алтаря и служили некое подобие мессы на погибель своим врагам, однажды монахи Винчестерского кафедрального собора, враждовавшие с епископом, выказали ему свой протест тем, что обошли вокруг церкви крестным ходом в направлении, противоположном обычному [32] Идти в направлении, противоположном движению солнца, — распространённый приём чёрной магии. (Примеч. авт.) и несли при этом перевёрнутые кресты. Суеверие проявлялось также в отношении невежественных людей к изображениям и останкам святых. Преклоняться перед теми, кто прожил достойную жизнь и пожертвовал собой ради веры, — прекрасно; трудно возражать и против того, чтобы увековечить память об этих людях, изваяв их изображения (ведь именно так мы поступаем сегодня, когда устанавливаем на городских улицах памятник и великим светским деятелям), не говоря уже о том, что статуи украшали храмы и среди них было немало подлинных произведений искусства. Римская католическая Церковь всегда учила и продолжает учить верующих молиться святым, но она также говорила о том, что молитвы, произносимые перед распятием или перед фигурой святого, должны быть адресованы не бездушной статуе, а тому, кого она изображает. Тем не менее многие невежественные христиане, вне всякого сомнения, почитали священным сам материальный образ и поклонялись ему точно так же, как язычники поклоняются своим идолам. Похожую параллель можно провести и в деле с великой проблемой индульгенций, послуживших поводом для судьбоносного выступления Лютера. Считалось, что папа Римский как преемник святого Петра имеет возможность частично или полностью освободить грешника от причитающегося наказания, если тот по-настоящему раскается, и многие христианские авторы усиленно подчёркивали важность искреннего покаяния. Однако на деле те, кому было поручено распространять папские индульгенции в различных областях страны, обычно не отличались праведным образом жизни; они сбывали свидетельства об отпущении грехов всем без разбора и даже ставили их на кон, когда играли в кости, отчего индульгенция стала рассматриваться как патент на совершение любых грехов без опасения понести наказание за них в ином мире. Всё это можно резюмировать следующим образом: в те времена, когда ещё не существовало ни книгопечатания, ни системы всеобщего образования, религиозное просвещение большинства прихожан ограничивалось наставлениями, получаемыми от духовных лиц, и поскольку Церковь не требовала, чтобы умственные способности и моральный облик её служителей отвечали достаточно высоким критериям, не приходится удивляться, что народ не смог постичь тонкостей христианского вероучения и трактовал его по-своему, стремясь облегчить свою жизнь.