Льюис Зальцман - Жизнь Англии в Средние века

В ту эпоху, когда Уиклиф и его помощники трудились над переводом Библии (одному человеку такая работа была просто не по силам), существовало немало других достойных переводчиков, среди них особенно выделялся Джон Тревиза, корнуоллский священник, капеллан лорда Беркли, который и побудил его взяться за перевод «Полихроникона» Хигдена, популярного изложения мировой истории. Когда Тревизa предложил перевести это произведение стихами, как тогда было принято поступать с подобной литературой, лорд Беркли разумно настоял на том, чтобы перевод был выполнен «прозой, потому что проза яснее стихов, она легче, её проще читать и понимать». Результат показал, насколько прав был лорд Беркли, ибо Тревизе удалось очень живо и образно передать содержание оригинала выразительным разговорным английским языком. Кроме того, Тревиза перевёл «О природе вещей» Варфоломея, знаменитую средневековую энциклопедию по естествознанию. Мы приведём оттуда описание кота, чтобы показать пример такой прозы: «Кот — это животное, не имеющее определённой окраски, потому что бывают коты белые, рыжие, чёрные и пегие с пятнами на лапах, на морде и на ушах. В молодости коты ловки, игривы и веселы, они прыгают и набрасываются на всё, что видят перед собой, их можно дразнить соломинкой и так с ними играть. Когда кот повзрослеет, он становится весьма тяжеловесным животным, он много спит и спокойно дожидается, когда рядом пробежит мышь… поймав мышь, кот играет с ней и, наигравшись, съедает… А если коты дерутся друг с другом, они издают резкие душераздирающие вопли». Из этого фрагмента можно заключить, что за минувшие столетия коты нисколько не изменились, равно как и английская проза, которая (за исключением написания слов) остаётся почти такой же, какой была в 1396 г.

Развитие английской прозы в XV веке связано, во-первых, с именем Рейнольда Пекока, епископа Чичестерского, который попытался с помощью логики защитить Церковь от нападок лоллардов, и за это сам был осуждён как еретик; во-вторых, с именем сэра Джона Фортескью, который был главным судьёй при Генрихе VI и написал «Монархию», превозносившую достоинства конституционной монархии и ставшую первой книгой такого рода; и в-третьих, с именем сэра Томаса Мэлори, перу которого принадлежит появившаяся в 1469 г. «Смерть Артура» — английская версия французских легенд о короле Артуре. Стиль Мэлори лишён каких бы то ни было изысков (возможно, ни одному писателю не удалось обойтись меньшим числом прилагательных), но при всём при том автор «Смерти Артура» сумел увлекательно изложить сюжет, удерживая внимание читателя на протяжении всей книги. В качестве примера приведём эпизод, где описываются приключения сэра Ланселота, когда он ехал верхом, переодевшись в доспехи сэра Кея Сенешаля: «Сэр Ланселот углубился в лес, и там он увидел на поляне четырёх рыцарей, собравшихся возле дуба, все они были рыцарями короля Артура, это были Саграмор Желанный, сэр Эктор де Мари, сэр Гавейн и сэр Ивейн. Никто из них не узнал сэра Ланселота: увидев его доспехи, все четверо подумали, что перед ними сэр Кей. “Воистину, клянусь моей верой, — воскликнул сэр Саграмор, — я испытаю, насколько силён сэр Кей!” — он взял в руку копье и поскакал навстречу сэру Ланселоту. Сэр Ланселот предвидел это, он постиг замысел сэра Саграмора и потому направил на него своё копьё и нанёс сэру Саграмору такой тяжёлый удар, что и конь, и всадник повалились наземь… Я вижу, — сказал тогда сэр Гавейн, — что теперь мне надлежит сразиться с этим рыцарем”. И вот он надел свой шлем и взял надёжное копьё, и сэр Ланселот постиг его замысел; и вот они пустили коней во весь опор, и каждый их них нанёс другому удар в самую середину щита, но копьё сэра Гавейна сломалось, и сэр Лансэлот нанёс ему такой жестокий удар, что лошадь сэра Гавейна повалилась вверх ногами, и с великой скорбью пришлось сэру Гавейну расстаться со своим конём, и тогда сэр Ланселот пустил коня шагом, улыбнулся и воскликнул: “Боже! Пошли радость тому, кто сделал это копьё, потому что никогда не приходилось мне держать в руках ничего лучшего”».

В качестве примера совершенной иной прозы можно привести отрывок из труда сэра Джона Борчьера, лорда Бернерса, который перевёл красочные «Хроники» Фруассара цветистым английским языком, прекрасно соответствующим духу этих исполненных романтики рассказов о рыцарских подвигах. Вот как описано начало битвы при Креси, которую открывали генуэзские арбалетчики: «Когда французский король увидел англичан, кровь его взыграла, и он сказал своим маршалам: “Пошлите вперёд генуэзцев, пусть начнут сражение во Имя Господа нашего и святого Дионисия”. Генуэзских арбалетчиков было там порядка пятнадцати тысяч, но они так утомились, пройдя в тот день пешим строем шесть лиг вооружённые арбалетами, что сказали своим командирам: “Не подобает посылать нас сегодня на битву, потому что ныне мы не способны совершить великих воинских подвигов, но более нуждаемся в отдыхе”. Их слова дошли до графа Алансонского, который сказал на это: “Хорошо, если кто свяжется с этими мошенниками в добрый час, ведь они теряют силы и становятся ни на что не годны, когда в них более всего нуждаются”. Шёл страшный ливень, и раздавались ужасные раскаты грома, а перед самым началом бури над обеими армиями пронеслись стаи воронья, напуганные приближением грозы. Вскоре небо стало проясняться и выглянуло яркое солнце, светившее в глаза французам и в спину англичанам. Когда генуэзцы собрались все вместе и пошли в наступление, каждый из них сделал большой скачок и испустил крик, чтобы устрашить англичан, но они продолжали стоять, не дрогнув. Тогда генуэзцы вновь подпрыгнули, снова издали свирепый крик и немного продвинулись вперёд, но англичане не отступили ни на шаг. И в третий раз прыгнули и закричали генуэзцы, рванулись вперёд и, приблизившись к позициям англичан на расстояние выстрела, стали жестоко палить из арбалетов. И вот английские лучники выступили на шаг вперёд, и летели их стрелы так дружно и так густо, что казалось, будто бы пошёл снег. Едва генуэзцы почувствовали, как стрелы пронзают их головы, руки, грудь, многие из них, побросав свои арбалеты и порвав тетиву, в панике бросились бежать».

В заключение краткого обзора английской средневековой прозы необходимо упомянуть имя Уильяма Какстона, который в 1476 г. первым в Англии установил печатный станок и не только издал некоторые из тех книг, о которых мы рассказывали, но и сам был писателем и переводчиком. В одном из своих трудов, в переводе «Энеиды», Какстон касается того, как изменился английский язык уже на его памяти: «Конечно, — писал он, — язык, на котором мы говорим сегодня, сильно отличается от того, на котором говорили, когда я родился». Однако благодаря изобретению книгопечатания вся страна стала пользоваться идентичными экземплярами книг, что привело к уменьшению своеобразия местных диалектов и способствовало унификации языка, поэтому со времён Какстона английский язык изменился сравнительно мало. За четыре столетия до Какстона коренные англичане говорили на чистом англосаксонском, через четыре столетия после Какстона они, не считая произношения, говорят почти на том же языке, на каком говорили жители Англии в его время.