Адель Алексеева - Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

Наталья Щербатова предпочла другого «цареубийцу» – князя Шаховского, в котором находила «много ума, возвышенную душу, превосходное сердце». В 1819 году она стала его женой, в 1820 году родила сына Дмитрия. Князь Шаховской, некогда готовый «посягнуть на жизнь государя», отошел от тайного общества, вышел в отставку, чтобы заняться хозяйством…

2 марта 1826 года отставной майор Федор Шаховской, один из учредителей Союза Спасения и Благоденствия, добровольно явился к нижегородскому губернатору, узнав о том, что следственная комиссия разыскивает его. Судьба Натальи Щербатовой оказалась не менее трагичной, чем судьба Якушкина. Отправленный в ссылку, Федор Шаховской сошел с ума. Наталья Дмитриевна добивалась его перевода в отдаленное имение. Император в конце концов разрешил перевезти больного в Суздаль, в Спасо-Евфимиев монастырь, а жене поселиться неподалеку. Здесь Наталья Дмитриевна схоронила мужа через два месяца после приезда…

Что касается Якушкина, то он под давлением «юной Наденьки» женился на Анастасии Шереметевой, не испытывая бурных чувств. Может быть, значительная разница в возрасте, а может быть – и прежняя роковая любовь лежала между ними…

Но свадьба состоялась, как задумала Надежда Николаевна.

Надо сказать, что она была незаурядным человеком, умным и начитанным. Ее считали «духовной матерью» позднего Гоголя, другом Чаадаева…

В присутствии молодых людей, будущих декабристов, Надежда Николаевна молодела, она обожала умных людей. Все подробности жизни в Покровском знал Сергей Дмитриевич Шереметев. Спокойно и внимательно изучив их, он писал потом:

«Характера Надежда Николаевна была страстного и необузданного. Тютчевская кровь в ней сказалась. Умная, живая, с неукротимыми порывами, ревнивая и притом горячего, пламенного сердца, но властная и не любящая преград, она была личность в высшей степени привлекательная и интересная. Стоя во главе семьи, хозяйка Покровского, окруженная своими детьми, она сделалась средоточием многосложных сношений, имевших чистые и ближайшие соприкосновения с известным движением, закончившимся 14 декабря 1825 года.

Надежда Николаевна вела неутомимую переписку – в те времена это не было редкостью.

В 1825 году, когда начались аресты декабристов, и зять Надежды Николаевны Шереметевой, Иван Дмитриевич Якушкин, уже был схвачен, то, ввиду ее знакомства, переписки и связей с другими декабристами, можно было опасаться за последствия. Центром и сборным местом друзей было с. Покровское. В решительную минуту Надежда Николаевна не потерялась. Она вызвала к себе в Москву из Покровского Якова Игнатьевича Соловьева. Немедленно отправила его с точным поручением в Покровское, указала ему на комнату в доме, в неизвестном месте, велела ему поднять половицу, под которою сохранялась секретная переписка и многие другие бумаги, и велела тотчас же все эти бумаги предать сожжению. В самое ненастное глухое время Соловьев отправился в Покровское и в точности привел в исполнение приказание Надежды Николаевны.

Она взяла с него обещание – никому не говорить об этом, и он сдержал его. Только незадолго до кончины, в Покровском, он открыл эту тайну детям Алексея Васильевича Шереметева».

Воспоминания Сергея Дмитриевича Шереметева (можно сказать, нашего главного героя) поразительны, и мы еще вернемся к ним, раскрывая его биографию. Он писал выразительно, спокойно, образно и с чувством. Видимо, очень любил Покровское. Кроме темы декабристов, там встречаются такие ценные подробности о быте XIX века, что невозможно их опустить. Вот, например, о языке:

«Вообще дети Шереметевы говорили нараспев, картавили и тянули слова, это была семейная особенность. Картавили и другие члены семьи по-Алмазовски, и по-Тютчевски. В доме Покровском царила какая-то своеобразная и милая беспорядочность и случайность среди определенного строя и склада жизни. Удивительный бывал здесь и непередаваемый русский отпечаток – коренной, бытовой, наследственный, – отзывавшийся чем-то особенно отдаленным и в то же время родным и близким. Прелесть этого отпечатка не поддается передаче, но те, кто застал хотя бы кончик этого отошедшего строя, те поймут и то освещение, которое передавалось здесь всему, со всеми оттенками того, что можно только прочувствовать раз в жизни…»

…Однако – чем закончились злоключения Н. Н. Шереметевой? После того, как были уничтожены опасные бумаги, она появилась в московском особняке Тютчевых в Армянском переулке. Увы! – там уже знали, что «тетка» замешана в тайных делах (а Ф. И. Тютчев служил в Иностранной коллегии), – и ей пришлось покинуть тот дом.

Поселилась она, конечно, в Шереметевском наугольном доме на Воздвиженке, давнем прибежище Шереметевых (там всем находилось место).

Шли годы, но Надежда Николаевна сохраняла верность бывшим друзьям. Она, конечно, не отпустила дочь в ссылку за Якушкиным, однако – обещала ему не ослаблять внимания к воспитанию их детей (Анастасия скончалась раньше ее). До конца жизни она учила, наставляла, и в конце концов сыновья стали верными продолжателями смелых мыслей их отца. Письма сыновей были опубликованы в «Колоколе» Герцена.

Надежда Николаевна жила долго, лишь немного не дождалась возвращения из ссылки Ивана Дмитриевича Якушкина. О смерти ее в 1850 году сохранились воспоминания Смирновой-Россет. Там были такие строки.

11 мая 1850 году от ее дома на Воздвиженке до Арбата, где жил Гоголь, десять минут ходу, однако она взяла дрожки и поехала. Гоголя она не застала, вернулась и… чуть ли не в тот же час скоропостижно скончалась.

Смирнова-Россет написала: «Гоголь пришел ко мне утром и был очень встревожен. „Что с вами?“ – „Надежда Николаевна умерла, вы знаете, как мы с ней дружно жили… Душа в душу. В последние два года на нее нашло искушение: она боялась смерти. Сегодня она приехала, как всегда, на своих дрожках и спросила, дома ли я… "Скажите Николаю Васильевичу, что я приезжала с ним проститься"“.

Якушкина она так и не дождалась (вернулся из ссылки еще в 1855 г.)».

А ведь перед восстанием грозил застрелить императора. У Пушкина есть такие строки: «Меланхолический Якушкин, казалось, молча обнажал цареубийственный кинжал…» Говорили, что в мучениях своей несчастной любви он возненавидел жизнь…

Такова одна из печальных историй, случившихся в роковом 1825 году…

Граф Сергей Дмитриевич (в дальнейшем будем именовать его так, как он сам хотел, – Г.С.Ш.) ясным, чистым языком написал воспоминания об отце – Дмитрии Николаевиче, единственном наследнике рода, ценой жизни которого стала смерть его матери Прасковьи Ивановны и вечная печаль ее супруга графа Николая Петровича.