Адель Алексеева - Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

«Небезызвестно вашему сиятельству несчастное приключение с сыном брата моего Василия Сергеевича, которое их сильно поразило; от матери скрыли настоящую причину его кончины; я знаю, сколь они всегда желали видеть хотя одну старшую свою дочь Наталью фрейлиною; беру смелость и убедительно прошу Ваше сиятельство попросить у государя императора сию великую для нас милость и облегчить несколько их горестное положение».

Что касается главной виновницы этой дуэли Истоминой, то она кончила свои любовные похождения просто: стала женой актера Экунина.

В прекрасном кинофильме «Звезда пленительного счастья» зрителям предстали декабристы в романтическом свете, трогательны и судьбы декабристских жен. Однако движение, вылившееся в события на Сенатской площади, было гораздо драматичнее и вовлекло в опасную орбиту множество современников, и судьбы те оказались в высшей степени печальными, а характеры героев – страстными.

В числе их оказалась и Надежда Николаевна Шереметева, вольно или невольно вовлеченная в дела декабристов. Это была поразительно яркая, сильная личность. Происхождением своим она обязана двум фамилиям – Тютчевых и Толстых…

Детство она проводила в Овстуге в тютчевской усадьбе, а потом вышла замуж за Василия Петровича Шереметева (колонновожатого) и поселилась близ Рузы, в шереметевской усадьбе.

Имение называлось Покровское, и ранее им владели Лопухины.

Дома Шереметевых (где бы они ни располагались) были всегда гостеприимны, двери широко открыты, и там, бывало, живало по нескольку поколений.

В. В. Мусин-Пушкин, вступивший в родство с Шереметевыми, так вспоминает жизнь в Покровском: «Это Мекка и Медина для нас, сородичей… Покровское было для меня не только местом, а символом семьи, синтезом счастья и святыней духа».

Чудный заливной луг, крутая гора с тремя покатыми уклонами, спуск к реке, зеркало вод, захватывающий дух вид с балкона – какая спокойная красота!.. Дом с голландскими печами, библиотека, в которой насчитывалось 10–12 тысяч книг, вечерами звучащая музыка и – атмосфера любви, женственности и доброты… Многое шло от бабушки. Никто никогда не слыхал от нее «кислого слова», она вела «целое племя на шелковых вожжах», никакого давления, но – во всем нравственная дисциплина. Говорили: «маменька желает», «бабушка сказала» – и никому не приходило в голову не повиноваться, не исполнить, огорчать ее. Говорили, что такое было лишь в этой единственной семье.

Что из себя представляла Надежда Николаевна, поселившаяся в имении Покровском? Это была весьма своеобразная дама. Современники называли ее «юная Наденька», она не переставала удивлять их молодыми порывами вплоть до глубокой старости. Даже в преклонном возрасте ее видели разъезжающей по Москве в дрожках старого образца (так называемая «гитара»). Картавящая, как большинство Тютчевых, она и выражалась своеобразно. Набожная, не пропускавшая ни одного церковного ритуала, она, например, вместо того, чтобы сказать, что была за день на трех обеднях, говорила: «Я сегодня тьи обедни схватия!»

Однако в 1816 году случилось несчастье: муж ее Василий Петрович, немало сделавший для благоустройства края, погиб в дорожном происшествии – и «Наденька» осталась одна с детьми. Еле пережив гибель мужа, она ни на час не оставляла заботами двух дочерей, сына Алексея, а также мальчика по имени Феденька Тютчев – летом он тоже жил в Покровском.

Дети росли, и главной заботой Надежды Николаевны стало найти подходящих мужей дочерям и женить сына. Она не допускала мысли, что они сами выберут свою судьбу.

Имение было просторное, места много, и через некоторое время в нем поселились новые лица. Вот тут-то все и началось. Поселился в Покровском образованный человек по фамилии Раич, он учился в университете, был человеком передовых идей, дружил с некоторыми офицерами, побывавшими после 1812 года в Париже и усвоившими европейские свободы.

А в скором времени появился Иван Якушкин, имевший прямое отношение к заговорщикам. Иван Дмитриевич Якушкин сразу очаровал хозяйку имения, она чуть ли не влюбилась в него, в его задумчивость и молчаливость, в некое беспокойство души. Оказалось, что герой был тайно влюблен в княжну Щербатову. И Шереметева сочла, что может его развеять, отвлечь. Она стала душой компании. Мало того: задумала женить его на своей дочери, 16-летней Настеньке. Конечно, он много старше, но зато будет здесь, в доме, на глазах деятельной Наденьки.

Что касается сына, то… Василий Петрович Шереметев был белокурый, с яркими синими глазами, а сын Алексей уродился смуглым, как азиат, с карими выразительными глазами, был очень резвым мальчиком. Повзрослев, остепенившись, занялся хозяйством, и в доме его воцарились почти патриархальные нравы. Он опекал крестьян и вел себя с ними как с равными.

Алексея Шереметева знал Пушкин, бывал в его доме на Поварской и даже посвятил ему «Братьев-разбойников», а позднее – стихотворение про его агрономические увлечения.

После гибели отца Алексей стал хозяином усадьбы, но… на лице его часто появлялись озабоченность. Отчего? Его ценили за разнообразие увлечений, за склад ума. Однако, несмотря на семейную жизнь и мирный характер жены Екатерины, он снова и снова впадал в уныние. Стояла ли за этим некая семейная тайна? Или то была мечтательная грусть – родовая черта Шереметевых?..

Жена Алексея с трудом воспринимала характер сестры мужа Анастасии Васильевны. Та была баловнем семьи: порывистая, неровная, красивая, но красоты беспокойной; остроумная, насмешливая, полная противоречий, всегда любящая кружить головы, наслаждаясь успехом и нередко смеясь над своими жертвами, Анастасия Васильевна со своими лучистыми, загадочными глазами пленяла, и сбивала, и смущала всякого (так писал Сергей Дмитриевич). И сестры, и жена сына – все были хороши, но лицо Екатерины, в отличие от Настеньки, напоминало лик мадонны, и между молодыми женщинами то и дело разыгрывалась ревность.

По вечерам хозяева и гости гуляли по берегам Рузы, озера, образованного подле запруды и названного «Озерны», плавали на лодках, музицировали. Пели под музыку Булахова. В Покровском, можно сказать, у детей Петра Булахова развились музыкальные способности, и они стали композиторами.

Иван Якушкин – еще одно свидетельство бурных страстей того времени. Не находя ответного чувства у Щербатовой, он примкнул к молодому движению. Он был так влюблен, что, не получив отзвука любви, решил покончить жизнь самоубийством.

Вот что пишут историки.

Щербатова послала ему письмо: «Живите, Якушкин!.. Имейте спокойствие…» Якушкин откликнулся: «Неужели мне суждено быть виновником одних только Ваших беспокойств, между тем как я отдал бы жизнь свою за минуту Вашего покоя!.. Вы повелеваете, чтобы я продолжал влачить свое существование; Ваша воля будет исполнена. Я буду жить и даже по возможности без жалоб. Только бы Вы смогли быть спокойны и счастливы».