Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

«Брут», 121. – Здесь и далее в ссылках указываются только параграфы цицероновских книг.

«Оратор», 114; ср. «О пределах», II, 17; «Академика», II, 145.

«О пределах», IV, 7.

«Тускуланские беседы», I, 3, 9; ср. «О природе богов», I, 11.

Аппиан , «Гражданские войны», IV, 20.

К близким, I, 9, 23: «…написал я в духе Аристотеля – так, по крайней мере, мне хотелось, – три книги „Об ораторе“ в виде диалога и спора…».

К Аттику, XIII, 19, 4 (июнь 45 года).

К брату Квинту, III, 3, 4 (октябрь 54 года).

К близким, I, 9, 23.

«Разговор об ораторах», 18.

«Образование оратора», XII, 10, 12.

«Образование оратора», VIII, 3, 6.

Авл Цецина писал Цицерону из своего сицилийского изгнания: «Ты усугубляешь мой страх тем, что прибегаешь за помощью к Бруту и ищешь соучастника для оправдания» (К близким, VI, 7, 4).

К Аттику, XII, 6, 3.

К близким, XII, 17, 2 (Корнифицию, одному из аттицистов); XV, 20, 1 (Требонию).

К близким, VI, 18 (Квинту Лепте).

«О предвидении», II, 1–2.

Марк Туллий Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве / Под ред. М. Л. Гаспарова. М.: Наука, 1972. С. 385–452. – Прим. ред.

Перевод В. Брюсова.

Этна есть гора в Сицилии, изрыгающая огонь, и по баснословию пиитическому, там обретается пасть адова, в ней же обитают демоны. Истинно же то, что у корня сей горы залегает сера, и ветры, к ней проникающие сквозь жилы земные, воспламеняют оную.

Гнездо тиранов – ибо в общей памяти и по записям всегда была Верона в обладании тиранов, каковы Альбоин, Теодорик, Беренгарий и иные позднейшие, коим ныне наследник стал Кангранде с племенем своим.

Сей Азон был подеста в Вероне, но изгнан был из города названным Эцерином Третьим да Романо с пособления Монтекки, вельмож того города. Изгнанный, он умножил силы помощью Бонифация, графа Сан-Бонифацио, и с ним и приверженцами своими напал на Монтекки и Эцерина в двух милях от Вероны, в местности, называемой Браида, где было жестокое сражение, и пораженные Монтекки с Эцерином бежали в крепость среди озера Гарда, однако по милости Фридриха Второго, короля германского, с заключением мира ворочены были в Верону.

В двух стихах одно и то же сказывается дважды, являя риторическую расцветку, называемую комморация, сиречь замедление, когда в важнейшем месте, всю суть дела заключающем, речь задерживается и возвращается к оному вновь и вновь.

И поднесь помнят, как видано было, что в одну субботу 42 младенца в пеленах отъяты были от лона матерей в их темницах и на всенародной площади ослеплены и холощены, после чего вновь возвращены родительницам, а чтобы каждая своего от иных отличить могла при возврате, пелены младенцев отмечены были особенными знаками.

Метр сего хора – сафический, приятнейший род метра, имеющий начало от некоторого греческого стихотворца с греческого же острова Сафоса.

Здесь касается сочинитель заблуждения тех, кто полагает, будто все свершалось, свершается и свершаться будет единственно по неизбежности, и так оно назначено судьбою; но сие, несомненно, ложно, ибо следствия отселе проистекают неприемлемые, сиречь утеснение свободы воли; однако же сие предоставим прениям богословов и философов.

Галлия, носящая космы, носящая тогу и носящая штаны, как назывались сии земли в древности.

И тогда многие бежали из земель одного в земли другого, в надежде, переметнувшись, быть безопасными; братья же, залучая таких перебежчиков во власть свою, измышляли на них поводы и казнили их.

Видя знатные мужи падуанские, что несть конца свирепствам оного тирана, отважились они, когда он однажды занедужил, вступить в сговор об убиении его. В назначенный день, как шли они к покоям недужного, некоторый верный ему лекарь, именем Бертольд, а родом тевтон, догадался по видимым знакам об из намерении и в заботе о спасении Эцериновом вышел им навстречу с таковыми дружескими словами, словно сам печась о его погибели: «Зачем, господа мои, путь держите? излишен труд – человек сей кончается и уже не переживет нынешнего приступа: природа сама вершит ваше намерение». Поддавшись на слова Бертольдовы, они разошлись; Эцерин же следующею ночью, обо всем уведав, приказал себя, как некую поклажу, вывезть из дворца в коробе в безопаснейшее место. Исцеляясь же и зная о том заговоре, в великом страхе пред вельможами, в нем участвовавшими, стал он налагать на них длань свою, не зная меры; а начал от знатного мужа, именем Мональдо из рода Лемиццони, бывшего в заговоре первым, и его-то приказано было обезглавить.

Сей святой муж Лука, быв из ордена меньших братьев, сотоварищей блаженнейшего покровителя нашего св. Антония Исповедника, имел от Эцерина особенное и единственное дозволение приходить к нему и говорить с отвагою, и тиран сие попускал.

События истории были таковы. Кремоняне и маркграф Паллавичино вошли с Эцерином в сообщество, дабы завладеть Брешиею и, завладев, иметь ее в общем обладании; и совокупными силами было сие достигнуто. Между тем как в Брешии они договаривались и делились судными и иными правами, Эцерин замыслил обладать ею один, как замышлял еще до овладения, вступая в сговор. Прежде всего предприял он захватить и умертвить союзника своего маркграфа Паллавичино и для того пригласил его к себе на пиршество, но тот, кем-то быв предостережен, покинул Брешию и сокрылся в Кремону. Кремонские вельможи <���…> видя бегство его, сами удалились из Брешии, и так Эцерин один остался ею владеть. По недолгом же владении вступил он в сговор с вельможами миланскими, посулившими предать ему Милан без народного ведома; и к овладению сим городом повел он к назначенному для предания времени войско и ополчение от Вероны, Виченцы, самой Брешии и из наемных тевтонов, числом более четырех тысяч. Перешед реку Адую, пошел он на Милан; кремоняне же, им обманутые, вкупе с Паллавичино, Бозио Доварским, Азоном Эсте и гражданами Мантуи, Падуи и Феррары положили присягу на погибель Эцеринову и, сошедшись при Адуе у моста, называемого Кассано, послали в Милан вестников предуведомить народ об измене в городе; о каковой измене уведомясь, Мартин ла Торре, достойнейший муж, вышел из Милана с народом Эцерину навстречу…