Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

Меня удивило, что товары в ленинградских магазинах столь же низкого качества, как и в Черновцах. Исключение составили, пожалуй, папиросы «Беломор», которые я начал курить еще в школе. Здесь они оказались гораздо «вкуснее».

Потом я узнал, что лучший в Союзе «Беломор» производится Ленинградской табачной фабрикой имени Урицкого. А я у себя в Черновцах курил папиросы киевского производства.

Однажды, когда мы с Ритой гуляли по Невскому, она остановилась у дома номер 12 и сказала:

— Здесь наш дом моделей.

— Вот это да, — восхитился я, — как в Париже.

— Представь себе, не хуже, — улыбнулась Рита. — Художники, которые здесь работают, великолепные профессионалы. Я ведь с некоторыми из них знакома и знаю, что говорю.

— Но почему же тогда в здешних магазинах продают одежду столь низкого качества? Это ведь не секрет. Все это знают.

— Потому, дурачок, что у нас всегда так. Работу талантливых людей портят перестраховщики и бездари. Уже готовые модели одежды проходят фильтрацию всяких там комиссий да советов. Все красивое и изящное яростно вымарывается. И когда эти модели попадают в производство, в них уже не нет ничего ни модного, ни красивого.

— И это все?

— Нет, не все. Потом оказывается, что нет подходящих ниток или пуговиц, или что ткань плохую завезли.

— И что в результате всего этого получается, то люди и носят?

— А что им делать?

— Но я ведь вижу, что ты, например, всегда хорошо одета. Свои вещи разве ты не в магазинах покупаешь?

— Да ты что, — засмеялась Рита, — найти что-то приличное для себя в магазине невозможно. Легче помереть. Вот я и шью для себя. Все, что ты видишь на мне, я сама сшила. И все женщины, которые хотят выглядеть по-человечески, так делают.

— Все шьют?

— Не все, но многие. Некоторые достают дефицит. А которые побогаче, те покупают у фарцы.

Когда мы проходили мимо киоска, где продавались пончики с повидлом, я предложил:

— Возьмем по одному?

— Да ты что, — ужаснулась Рита. — Это же не пирожки, а сплошной сюрприз. Никогда не угадаешь, с какой стороны повидло вылезет.

Я еще был в России, когда «эпоха зрелищ кончилась» и начался долгий период противостояния власти и интеллигенции. Советские люди во время веселого правления «царя Никиты» успели заразиться вирусом индивидуализма, и жизнь общества стала проходить параллельно жизни государства.

Пока одни занимались диссидентством, другие устанавливали моду, которая не имела ничего общего с продукцией советских фабрик. Стремление хорошо одеваться и красиво выглядеть стало массовым, — во всяком случае, у женщин, — и власти ничего не могли с этим поделать. А когда тоталитарная власть хоть в чем-то бессильна, это означает, что конец ее уже не за горами.

Каждый день ровно в 12 часов пополудни раздавался выстрел пушки Нарышкина бастиона Петропавловской крепости.

— Это для того, чтобы напомнить людям, в каком прекрасном городе они живут, — пояснила Рита.

В Летнем саду мы побродили по еще влажным после легкого дождя аллеям, вышли на Лебяжью канавку и долго смотрели на маячивший впереди силуэт Михайловского замка.

«Как звери, вторглись янычары…», — процитировал я. Рита повела плечом и сказала:

— Павел вовсе не был злодеем. Этого несчастного человека оболгали его убийцы. Для Пушкина же в пору его бурной юности каждый венценосец был тираном.

После знакомства с Ритой я стал феминистом на всю оставшуюся жизнь, хоть со временем и понял, что мужчина только пластилин в нежных руках женщины. Мужчина строит домашний очаг, а женщина его оберегает и придает ему уют и тепло. Она определяет правила семейной жизни, и будущее семьи в ее руках. Мужчина склонен к авантюрам, а женщина к организации. К тому же женщина поддается бурным страстям меньше, чем мужчина. Для нее чувство важнее чувственности. Я, например, никогда не встречал женщины, которая сходила бы с ума оттого, что у мужчины красивые глаза.

По мнению Риты, мир был бы гораздо счастливее, если бы им управляли женщины.

— Ленин был прав, утверждая, что каждая кухарка может руководить государством, — сказала она во время одной из наших прогулок. — Потому что великий правитель обязательно должен быть великим человеком, а великой правительницей может стать обыкновенная женщина.

— Например?

— Да почти все российские царицы, — улыбнулась Рита. — В особенности Екатерина Вторая.

Мы как раз стояли на площади Островского у величественного памятника этой венценосной даме. Бронзовая фигура Екатерины держит в руках скипетр и лавровый венок У ног государыни возлежит корона Российской империи, а вокруг пьедестала расположены девять фигур выдающихся деятелей Екатерининской эпохи.

— Вот фельдмаршал Румянцев-Задунайский. А это светлейший князь Григорий Потемкин. Рядом с ним полководец Суворов, — просвещала меня Рита.

Вдруг она засмеялась и, покраснев, сказала:

— Может, не стоит об этом говорить, но ты ведь уже большой мальчик…

— Я не мальчик.

— Ну, тогда ладно. Посмотри внимательно на бронзовые фигуры екатерининских фаворитов. Ты ничего странного не видишь?

— Да нет. Вроде все нормально.

— А ведь говорят, что они жестами показывают размеры своих мужских достоинств.

— Кто говорит? — изумился я.

— Острословы всякие. Обрати внимание, что один только Державин беспомощно разводит руками. А над ними возвышается русская Мессалина с лукавой улыбкой и скипетром — эталоном в державных руках. На самом же деле, из всех изображенных здесь лиц фаворитом Екатерины был только Потемкин.

Я вспомнил Ключевского, которого прочел не так давно, и сказал:

— Но ведь у нее действительно было великое множество любовников.

— Ну и что? — удивилась Рита. — Забавы амурные не мешали этой коронованной особе поддерживать порядок в империи. Ведь ни одна хорошая хозяйка не допустит хаоса в своем доме. А она была и по характеру, и по складу своей немецкой души домохозяйкой.

— Ты хочешь сказать, что амурные дела Екатерины не влияли на подбор ее министров?

— Ну, да. Был такой ныне забытый поэт Алексей Апухтин. Он это тонко подметил. В его стихотворении Екатерина говорит: «Когда Тавриды князь, наскучив пылом страсти,/ Надменно отошел от сердца моего, — / Не пошатнула я его могучей власти, / И Русь по-прежнему цвела у ног его». Екатерина была замечательной государыней потому, что умела отделять государственные дела от дел сердечных.

— Римский император Гелиогабал раздавал высшие государственные должности в соответствии с размерами половых членов своих придворных, — щегольнул я осведомленностью, почерпнутой из одной старой книги.

— Да? — удивилась Рита. — Я этого не знала.

Рита рассказала также, что в начале тридцатых годов ленинградские партийные органы хотели демонтировать памятник Екатерине как «старорежимный». На освободившийся пьедестал они намеревались водрузить монумент Ленина, а статуи деятелей Екатерининской эпохи заменить фигурами членов «мудрого ленинского Политбюро».