Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Коснусь здесь вообще вопроса о населении. В известной в Бразилии книге «Sertões» (Лесные местности) Эвклидес да Кунья, написанной более 50 лет тому назад, я нашел его мнение, что понемногу все население Бразилии будет состоять из мулатов. Несомненно, процесс смешивания различных рас здесь идет все время, и, по-видимому, предсказание этого писателя в северных тропических штатах может осуществиться, но в более южных для этого необходимо было бы прекратить приток белых иммигрантов из Европы. Кроме того, коренное население страны — индейцы — сохранились только в глубине ее, в недоступных белым районах, а притока черных из Африки нет уже давно. Индейцы занимают еще большие районы, но, по-видимому, малочисленны, и некоторые из их племен относятся к белым крайне враждебно. Экспедиции в эти районы, даже чисто научного характера и имеющие своей целью сближение индейцев с белыми, встречаются ими враждебно, и, например, район «rio dos Mortos» — реки Мертвых, в глубине штата Гоиаз, населенный диким племенем Жавантес, остается совершенно неисследованным.

Уже после 1936 года туда были снаряжены две экспедиции, причем вторая в очень широких размерах, но результатов, кажется, ни та, ни другая не дали. В Сан-Пауло индейцы появляются в редких случаях и единицами. Негры и мулаты, наоборот, встречаются всюду, и в отличие от Соединенных Штатов, являются такими же равноправными гражданами, как и белые. Не только в армии, но и во всех правительственных учреждениях служат черные, ездят они в тех же вагонах и трамваях, и сплошь да рядом на улицах видишь парочки — белую женщину с черным или наоборот; только в больших гостиницах и ресторанах, дорогих и посещаемых североамериканцами, черным нет места. Кстати отмечу, что неграми их здесь не называют — почему-то они считают это для себя обидным. Несмотря на равноправие, материальное положение черных значительно хуже в среднем, чем белых, и культурный их уровень тоже не высок. Последствием этого является то, что по статистическим обследованиям даже в Сан-Пауло нормальный прирост черных ниже, чем белых, а заболеваемость, наоборот, выше (повторяю, что к бразильской статистике надо относиться очень осторожно).

Черные являются элементом наиболее симпатизирующим монархии, ибо хорошо помнят, что император Педро II был свергнут и монархия была уничтожена, главным образом, за освобождение рабов дочерью Педро регентшей принцессой Изабеллой.

Среди белых после португальцев наибольшую роль в составе бразильского народа играют немцы и итальянцы. Немцы заселили компактными группами три южных штата Бразилии уже более 100 лет тому назад, и число их перед 1939 годом определялось более, чем в 500 000. Кто помнит, как немцы-колонисты сохранили свою обособленность на юге России и в Поволжье, не удивится, что и в Бразилии они остались особой национальной группой. Утверждают, что они не только сами остались немцами, но что в районе их поселения даже черные говорили только по-немецки. Существование этой немецкой группы в различные времена, при Вильгельме II и позднее, породило в Германии проекты о присоединении к ней разных частей Южной Америки. А когда мы приехали в Бразилию, мы нашли здесь среди немцев сильное нацистское движение; кроме того, большую роль играли они (хотя более или менее скрыто) среди местных нацистов-интегралистов. Ко мне как-то приехал в то время один немец, некий Дитрих просить меня прочитать антисоветскую лекцию в нацистском собрании, от чего я отказался, ибо, несмотря на то, что был тогда настроен против советов, никогда поддерживать немцев не хотел.

Надо отметить, что сильная симпатия к немцам наблюдалась в Рио, да и в Сан-Пауло, вплоть до 1942 года. В числе сторонников их тогда называли генерала Дутра, бывшего в то время военным министром. Во время оно он прошел какой-то стаж в немецкой армии, и был, как уверяли, убежден в победе ее. Это мнение разделялось и многими другими военными, некоторые из которых высказывали его и в печати. Однако, Варгас держался очень осторожно, и когда поражение немцев под Москвой показало, что рассчитывать на быстрый разгром России не приходится, то резко повернул в сторону Соединенных Штатов. Против немцев тогда приняты были различные меры, а после объявления Бразилией войны Германии, Италии и Японии проведена и конфискация имущества подданных этих стран. Эти имущества потом были ликвидированы, и в большей своей части приобретены за гроши бразильцами, что обогатило ряд их.

Влияние немцев было, таким образом, сильно подорвано, но уже через три года после прекращения войны в Европе они стали вновь появляться в Бразилии, и понемногу восстанавливать здесь свои дела, что при наличии большого числа немцев — бразильских подданных им оказалось сравнительно легче, чем лицам других национальностей. В этом с ними могли конкурировать только итальянцы, которые переселялись в Бразилию тоже в большом количестве, но не образовали здесь таких компактных поселений, как немецкие, и поэтому в массе быстро теряли свою национальность. Filho de italiano (сын итальянца) обычно уже типичный бразилец, но так как у него остаются родные и иные связи в Италии, то вновь приезжающим и иммигрантам очень облегчается устройство здесь. Иные из иммигрантов сделали тут блестящие дела, и, кроме упоминавшегося мною Матараццо, крупную роль играют в экономике Бразилии многие другие итальянские семьи.

Роль англичан на моих глазах сильно уменьшилась, французы вообще в международной экономии были элементом второстепенным, но зато, как это ни курьезно, хорошо устроились в Бразилии «турки», о которых я уже говорил и которые в действительности являются арабами из Сирии и Ливана. Еще недавно к ним относились здесь очень свысока. Вскоре по нашему приезду мне рассказывали анекдот, что в штате Матто Гроссо можно было встретить на хижинах надпись: «Берусь убить бразильца за 50 мильрейсов, итальянца за 25, а турка даром». Теперь, однако, положение радикально изменилось, и роль арабов немногим ниже роли итальянцев. Впрочем, надо сказать, что денационализация их идет очень быстро.

Славян разных национальностей, а также бывших русских подданных не славян в Бразилии оказалось значительно больше, чем можно было ожидать, но выявилось это только во время войны, когда у всех их очень сильно проявилось желание вернуться на родину. Меня спрашивал тогда советский посол Суриц, правда ли, что в районе Сан-Пауло около 100 000 выселившихся из бывшей России; ответить ему я не смог, но если этого числа их и не было, то, во всяком, случае их было много. Надо еще отметить, что в частности большинство русских приехали в Бразилию с самыми разнообразными паспортами, и «нансенистов», как мы с женой, было немного. О числе желающих вернуться на родину можно судить по тому, что, когда были прерваны дипломатические сношения Бразилии с Россией и дела о выдаче советских паспортов были переданы миссии в Уругвай, то по свидетельствам оттуда польский консул в Сан-Пауло сказал мне как-то, что прошений об этих паспортах в посольство в Рио поступило за год с небольшим 20 000, и в том числе из штата С. Пауло 15 000. По этой цифре можно судить о числе только могущих стать советскими подданными, а аналогичные прошения поступили в большом количестве и в польскую, и в югославскую миссии. К сожалению, все эти национальные группы очень быстро теряют свои национальные особенности.