Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

1-го сентября в той же Santa Rita оперировал Кате кисту хирург доктор Лярокка. ‹…›

Возвращаясь несколько назад, отмечу два знакомства за лето 1938 г. Не помню, как мы встретились с этими семьями, но были они очень различны. Сперва познакомились мы с доктором Масиель, у которого была лаборатория анализов и который издавал медицинский журнал, в котором помещал и переводы статей русских ученых. Масиель, человек очень ограниченный и с политической точки зрения круглый ноль, увлекался всем русским, долгие годы учил русский язык, но говорить на нем так и не научился. Эти уроки, которые он оплачивал грошами, служили ему, по-видимому, в первую очередь для получения переводов русских статей за более дешевую плату. Позднее Масиель был инициатором и председателем культурного общества Бразиль-СССР, но проявил в нем только крайнюю осторожность и страх не угодить властям. Масиель был женат на француженке, некрасивой и простой, но очень достойной женщине, попавшей в Бразилию в качестве бонны. Детей у нее не было, но она воспитала и поставила на ноги трех незаконных детей мужа и взятую ею на воспитание девочку. Двое из этих мальчиков (один из них круглый болван) стали ветеринарными врачами, третий же, красивый молодой человек с несомненной примесью негритянской крови, окончил медицинский факультет. Все они поженились, даже идиот, а медик нашел жену из богатой семьи; воспитанницу они выдали замуж за одного из Барановских, который вошел в их семью и дети которых тоже воспитываются у Масиель. У Масиель на шакаре (даче), в 7 километрах за городом, собирались их знакомые каждое воскресенье, а от времени до времени они устраивали у себя большие приемы. Хотя у них собиралась публика часто очень интересная, все эти сборища бывали, несмотря на любезность хозяйки, изрядно скучны.

Жорж встретил у Масиель своего ровесника, мулатика Моасира, с которым и подружился. Сын бывшей горничной Масиелей, он был взят на воспитание француженкой, приятельницей мадам Масиель, Mme Fernande, хорошей женщиной, ныне воспитательницей девочки одних миллионеров, в семье коих она стала почти членом ее. Моасир, который, по-видимому, был тоже сыном доктора Масиель, мог бы при малейшем желании тоже получить хорошее образование, но оказался порядочным бездельником, нигде доучиться не мог, но все-таки, благодаря поддержке Масиель, стал маленьким банковским служащим. Был он изрядным хвастунишкой, но безобидным, и Жорж с ним первое время охотно проводил время, устраивая camping’и в довольно примитивных условиях, или большие прогулки. Однако позднее Жорж умственно ушел от него далеко вперед, общество Моасира стало ему малоинтересным и их пути разошлись.

Другое знакомство — это сравнительно очень недолгое — была семья чешского консула Орсага. И он, и его жена были люди милые, но не крупные. Познакомились мы с ними в период, когда уже было в разгаре наступление Гитлера на Чехословакию, и Орсага я часто заставал растерянным. Когда в марте 1939 г. его родина была занята немцами, он попытался найти себе частную службу в Сан-Пауло, но это ему не удалось, и они уехали обратно в Прагу. Позднее, уже после капитуляции Германии, нам передавали, что он не то умер в немецкой тюрьме, не то был расстрелян. Сам он был человек безобидный и скорее даже трусливый, так что, за что он пострадал, трудно себе представить. Возможно, что за брата, бывшего губернатора Словакии по назначению Пражского правительства, на которого нападали словацкие сепаратисты.

После отъезда Орсагов функции чешского консула неофициально исполнял секретарь консульства Массак, несколько странный человек, доказывавший мне не раз, что все беды его родины произошли от того, что на Парижской мирной конференции Бенеш настоял на объединении Чехии в одно государство со Словакией. Одно время мы его видали довольно часто, но после окончания войны он как-то исчез из виду, и никто не мог нам ничего сообщить о нем.

За несколько дней до операции Катя с Жоржем были на казачьей джигитовке; это представление было устроено группой казаков во главе коих стоял генерал Павличенко, пользовавшийся в Рио известной популярностью и влиянием в правительственных кругах, хотя был человек, как мне говорили, совершенно некультурный, выслужившийся в гражданскую войну из унтер-офицеров. После этого представления мне, впрочем, больше о нем слышать не приходилось.

Прошло всего две недели после возвращения Кати из больницы, как в нее отправили Нику, которому пришлось вырезать аппендицит. ‹…› Из больницы он вышел только на 9-й день и еще довольно долго должен был беречься. Перед этой операцией пробыли мы с Катей 5 дней в Сан-Висенте, где она поправилась, за то мне пришлось потом обратиться к врачу, ибо я где-то растянул ногу и пришлось ее массировать.

Начиная с сентября стали мы осматривать дома, чтобы купить себе постоянное обиталище; много пересмотрели мы их, но все они не подходили нам по тем или иным основаниям, и только в декабре нам указали дом, продаваемый профессором Cunha Motta на rue Oscar Freire, 1972, который был и не дорог, и всем нам понравился. Главное его достоинство было, что он был одноэтажный, и не надо было бегать по лестницам; кроме того, он во всем существенном был в порядке и немедленных больших работ не требовал. За домом был сад (всего земли было 10 метров на 60), но в порядочном беспорядке. Однако у дома оказался недостаток, но главным образом для Кати, когда у нее сдало сердце: все магазины были около нас на rue Teodoro Sampaio, близкой, но на которую приходилось подниматься, что Кате стало тяжело. Переговоры с Cunha Motta заняли не много времени, он немного уступил и 24-го февраля 1939 г. купчая была подписана. В Бразилии действует закон, даже в случаях, относящихся к гражданам стран, где не существует общности имущества супругов, что муж может покупать недвижимости без согласия жены, но не может продавать их без этого согласия. Перед подписанием купчей я спросил поэтому, почему нет жены продавца, на это мне ответили, что особа, с которой он живет уже 20 лет, не его жена.

Позднее мне рассказали, почему он разошелся со своей женой. Перед свадьбой он держал глупое пари с товарищами, что проведет брачную ночь с любовницей; когда он после свадьбы приехал в свой дом с молодой женой, его вызвали к больному, как было условлено с товарищами (он был доктором) и он уехал на всю ночь. После этого он жил вполне хорошо со своей женой, пока кто-то из ее друзей не рассказал ей про пари ее мужа; ее это так возмутило, что она решила с ним расстаться. В виду того, что в Бразилии развода нет, молодые должны были ограничиться определением суда о разделении имущества; вторично, следовательно, Cunha Motta уже не мог жениться.

В конце февраля Катя проехала с Жоржем на неделю на «репрезу» (искусственное озеро) за Санто-Амаро, где некая фрау фон Хардт устроила на своей шакаре небольшой пансион. Она была по рождению датчанка из рода v. Buelow, но вышла замуж за немца и онемечилась. Зачем ей был нужен этот пансион, не знаю, ибо средств у них было более, чем достаточно. На последние сутки приехал туда и я. Было чисто и кормили недурно, но большая часть публики были немцы, к которым душа у нас не лежала. По-видимому, столь же обособленной чувствовала себя там и молодая вдова героя революции 1932 г., некая Marina Freire, милая женщина, через несколько лет ставшая довольно известной артисткой-любительницей.