Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

В этот же день нам показали ремонтные мастерские на станции Рио Кларо, где тогда начинали и строить выгоны. Несколько их, в том числе, кажется, два спальных, нам показали, но еще в далеко не законченном виде. Все это время поезд наш шел по однообразной и довольно ровной местности, кое-где пересекая более или менее значительные реки. Лесов почти не было. Рано утром на 2-й день пришли мы на конечную станцию этой линии — Коломбия, расположенную на берегу большой реки Rio Grando.

В это время года в верховьях ее начинались дожди, и по ней плыло много водорослей, предвестников половодья. Нас ждали автомобили и в две очереди нас переправили на пароме на другой берег, в штат Минас Жераис, по которому мы проехали вглубь около 60 километров до города Фруктах, очень напоминавшего мне наши захолустные уездные городишки, вроде нашего Демянска. Вся дорога до него шла по местности необработанной и мало населенной, где между кустарниками паслись стада скота, отощавшего и уже съевшего все, что было возможно. Дожди в этом году запоздали и их ждали с нетерпением, чтобы скот подкормился, и его можно было продать скупщикам. На обратном пути от Коломбии мы остановились в городках Барретос и Бебедоуро. В первом из них нам показали завод мясных консервов одной из крупных работающих в Южной Америке североамериканских фирм, кажется Свифт; видели мы весь процесс превращения туши в консервное мясо и запаивания его в жестянки. На третий день осматривали мы новые работы, о которых я уже говорил.

По дороге останавливались мы в городах Жау и Бауру, которые и объехали на автомобилях. В Жау нас привезли в какое-то собрание, где местный префект приветствовал нас речью и угостил коктейлем. В Бауру, наиболее крупном тогда городе в направлении от Сан-Пауло прямо на запад, мы были под вечер и мало что видели. Отсюда мы шли ночью по району, вновь развивающемуся и живущему преимущественно культурой хлопка. Центром этого района был новый город Марилия, где мы были утром. Отсюда, опять же на автомобилях повезли нас посмотреть район Рио да Пейше (рыбы), вероятно, чтобы показать нам имеющиеся там хорошенькие местности. В самой Марилии показали нам затем завод, тоже североамериканской фирмы Андерсон и Клейтон, известных монополистов по торговле хлопком (один из ее собственников был одно время товарищем министра иностранных дел в Вашингтоне). На этом заводе производилась выжимка хлопкового масла и прессование жмыхов. Что меня удивило, это то, что в одном из процессов этого прессования употреблялись волосяные коврики, сделанные из волос китайцев. Городок Марилия мало напоминал другие города штата Сан-Пауло; возникнув всего лет за 10 до этого, он имел современный вид, и так как в нем было сравнительно много иностранцев, то кое-что отвечало их запросам; показали нем в нем, например, помещение клуба с прекрасной писциной (бассейном).

От Марилии «Паулиста» строила продолжение своей линии к городу Тупан, расположенному на реке Паране и где тоже развивались плантации хлопка, но эти работы были еще в начальной стадии и мы вернулись из Марилии обратно в Сан-Пауло. Уже вечером директория получила телеграмму о смерти кого-то из ее видных служащих и его похоронах на следующий день, и поэтому, чтобы не опоздать к ним при переходе на самую широкую колею, благодаря потери времени на перевод нашего поезда на широкие оси, нам подали простые спальные вагоны, оказавшиеся тоже прекрасными, напоминавшими мне те, что в последние годы перед революцией ходили в наших поездах дальнего следования. Утром на пятый день я был, таким образом, вновь в Сан-Пауло, сделав самую интересную поездку по интериору этого штата.

По возвращении домой нам опять пришлось заняться лечением Кати. У нее исчезло зрение на один глаз, хотя снаружи ничего заметно не было. Нам рекомендовали итальянского профессора-окулиста Буссака, сбежавшего в Бразилию от фашистского режима, причем предупредили о его очень резком обращении с больными. Но жене (ни позднее мне, когда я обратился к нему, когда стало слабеть зрение) не пришлось испытать этой резкости, однако, из его приемной приходилось слышать, как он повышал голос; думается, однако, что это вызывалось малой культурностью самих больных, на которых он кричал. В пользу Буссака говорило еще то, что по утрам у него был особый прием больных трахомой, в значительной части бесплатный. У Кати он определил внутреннее кровоизлияние в глаз и стал лечить ее вспрыскиваниями в него, что было и мучительно и потребовало много времени; зрение в конце концов восстановилось, но глаз этот не вполне сравнялся, однако, с другим, и Кате пришлось с этого времени употреблять при чтении и работе очки с разными стеклами.

В это же время нас порадовал Редерс своим отзывом о Жорже, которого он определил как ученика блестящего, но очень замкнутого. При переходе в ноябре в следующий класс, Жорж опять получил три награды. Надо сказать, что замкнутость Жоржа была всегда исключительной — мало с кем он дружил, да и то дружба бывала всегда более или менее односторонней, гораздо менее экспансивной, чем с противоположной стороны; кроме того в доме с близкими он стал в это время очень резок, особенно с Катей, главным образом из-за ее, возможно что излишних забот о нем. Вместе с тем, не уменьшалась еще в это время его медлительность, тоже бывшая не малым его недостатком.

В ноябре состоялось маленькое по существу событие, но отразившее все разногласии в русской колонии. В Сирийской православной церкви был отслужен отцом Ткаченко молебен о даровании победы русскому воинству. За несколько дней до этого Ткаченко был вызван в политическую полицию, где, как он говорил, ему предъявили заявление, подписанное епископом Феодосием и обвинявшее Ткаченко в коммунизме. Полиция не запретила молебна, но взяла подписку от Ткаченко, что он не будет произносить проповедей. Однако, он обошел это обстоятельство, включив наиболее яркие места уже написанной им проповеди в Великую Ектению в виде особых им составленных прошений.

Отмечу тут, что, несмотря на все неблагоприятные внешние условия, громадное большинство русских в Бразилии всей душой желали победы над Германией; из Сан-Пауло группа из 10 бывших царских офицеров послала заявление в посольство в Вашингтон о желании их поступить в Советскую армию для защиты родины. На это заявление они получили благодарность посольства, но вместе с тем и сообщение, что вследствие трудности сообщений они не могут быть отправлены в Россию.

В ноябре ко мне обратился молодой адвокат Пауло де Мауро Кампос с предложением писать небольшие заметки по международной политике для налаженного им тогда бюро печати, распространявшего, как он говорил, свои бюллетени по всей Бразилии. Я это предложение принял и некоторое время доставлял ему эти заметки; прекратил я писать их с одной стороны потому, что агентство крайне неаккуратно платило условленный весьма ничтожный гонорар, и, кроме того, потому, что все это агентство было, по-видимому, затеяно, чтобы получать деньги от союзных агентов военной пропаганды, но никакого самостоятельного значения не имело.