Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Вскоре после моего приезда я услышал про недовольство и брожение среди них. Ни в чем внешнем оно тогда не выявилось, но, в общем, благодаря ему на них было обращено особое внимание, и жалованье за май им было выплачено уже в середине и в конце июня, тогда как чинам Министерства внутренних дел оно выплачивалось только в конце июля. Много разговоров вызывало чрезмерное количество железнодорожников, особенно в Псковском уезде. По расчетам там было необходимо не более 1000 человек, тогда как их было свыше 4000. Уволить излишек — значит обречь их и их семьи на голодную смерть, ибо найти другой заработок в Пскове было невозможно, почему их и продолжали числить на службе. Разрешен этот вопрос был только в конце августа обратным переходом Пскова к большевикам. Должен оговориться, что несмотря на все льготы, положение железнодорожников было крайне тяжелое, и, например, в Пскове мне рассказывали, что еще в июне в железнодорожном поселке были случаи смерти детей от истощения. Не облегчало их положение и отношение к ним многих военных, позволявших себе подчас совершенно недопустимые выходки, на которые высшее начальство должным образом не реагировало, один Пермикин чего стоил.

Все заведование гражданской частью было сосредоточено в Военно-Гражданском Управлении, во главе которого стоял полковник Измайловского полка Хомутов, совершенно еще молодой человек, пошедший на войну не то поручиком, не то подпоручиком. Управление было сформировано в несколько дней, ибо вопрос об устройстве освобожденных от большевиков местностей был в армии совершенно не разработан. Вполне естественно, что брались не те люди, кого следовало бы, а те, кто подвертывался. Мне несколько раз говорили, что штаб армии очень хотел привлечь к делу гражданского управления члена Гос. Думы Л. А. Зиновьева (сына главноуполномоченного Кр. Креста), но он от этого уклонился, других же заметных общественных деятелей в Ревеле в то время не нашлось.

При Хомутове состояло очень многочисленное управление, с массой офицеров, ожидавших назначения на разные должности и с небольшим числом бывших полицейских чиновников Эстляндской губернии. Непосредственно Хомутову были подчинены уездные коменданты, в то время два — Ямбургский и Гдовский, должности которых занимали полковники Бибиков и Саломанов. Первый из них был типичный барин, не особенно любящий работать, но очень добродушный и порядочный человек, которого население Ямбурга в массе быстро полюбило. Бибиков стремился действовать закономерно, но понятие о пределах его власти было у него весьма неясное. В отдельных случаях он отдавал, благодаря этому, распоряжения весьма удачные, вроде, например, приказа о производстве выборов в уездное и волостные земства, по особой системе, правда, подсказанной ему членом Гос. Думы Евсеевым, в других же, поступал совершенно неправомерно, что и вызвало в конце концов вмешательство военно-прокурорского надзора.

Полковник Саломанов был в совершенно ином роде. Человек крайне выдержанный, спокойный, он не боялся ответственных решений, но принимал их только в случае необходимости и всегда только в пределах своих прав. Георгиевский кавалер, он любил военное дело и вскоре, сформировав в Гдове особый полк, ушел во главе его обратно в строй. Он сумел быть и хорошим администратором, вполне понимающим необходимость считаться с условиями революционного времени и, конечно, с условной законностью.

В подчинении уездным комендантам находились волостные. Это было самое больное место так называемого гражданского управления. Эти должности были замещены большей частью офицерами младших чинов, производства почти сплошь послереволюционного времени, и в большинстве без всякого образовательного ценза. В нескольких случаях это были бывшие прежние низшие полицейские чины. По характеру их деятельности они должны быть ближе всего походить на прежних урядников, но условия военного времени и слабость надзора за ними значительно расширили пределы их власти, между тем, как и для успешного-то несения просто уряднических обязанностей большинство этих комендантов было непригодно. В подчинении волостных комендантов была полицейская стража — по пяти человек на волость. При том состоянии брожения и неустойчивости фронта, которая все время наблюдалась и при легкости прорыва его, для сопротивления большевистским отрядам это было недостаточно, с другой же стороны, для поддержания порядка их было даже слишком много, ибо население держалось все время удивительно спокойно. Кроме того, при уездных комендантах были особые полицейские команды.

Ознакомившись наскоро с порядками и организацией Штаба, я обратился к Крузенштерну с предложением моих услуг. Принял он меня очень любезно и почти сряду предложил мне занять должность главноуполномоченного по продовольственной части. С делом этим я был знаком по прежней работе в Новгородской губернии и поэтому не отказался от его предложения, причем попросил его только дать мне, по возможности, более скромное название. Это вызвало искреннее изумление генерала: «Знаете, Вы первый у нас не гонитесь за громким званием». После этого я был наименован состоящим в распоряжении Командующего армией по продовольственной части, и мне же было поручено составить себе инструкцию. Нужно сказать, что распоряжением Полякова была уже создана целая продовольственная организация, и я отнюдь не хотел ей мешать. Моей задачей должно было явиться преимущественно рассмотрение жалоб, поступавших по продовольственной части в штаб армии, в котором до сего времени никого, кто бы ведал этим делом, не было. Однако, еще раньше, чем инструкция мне была утверждена, вся организация гражданского управления была подвергнута пересмотру, и в связи с этим и мне в продовольственной части делать ничего не пришлось. В связи с этими предположениями мне пришлось, однако, познакомиться с продовольственным положением района, к которому я теперь и перейду.

Как и весь Север России, район деятельности армии принадлежал к местностям, потребляющим привозной хлеб. За годы войны и революции это положение только обострилось, ибо, с одной стороны, сильно уменьшилось количество лошадей и рогатого скота, а в связи с этим и навоза (в Ямбургском уезде на 60 и 80 % их), а с другой стороны увеличилось население, вследствие переселения обывателей из голодающего Петрограда в соседние уезды и губернии. В Гдовском уезде, например, население увеличилось за время с 1916 по 1919 г. почти на 10 000 человек. Так как уменьшение скота не дало возможности увеличить запашки и поднять урожайность, то нужда населения в хлебе могла только увеличиться, тогда как подвоз его совершенно прекратился. Приход белых улучшил это положение, ибо армии удалось получить для населения освобожденного района муку от американцев. Вот для распределения ее и была создана особая организация. В центре, в управлении Полякова, ею ведал приват-доцент Корсаков, а на местах имелись уполномоченные: в Нарве (управляющий машиностроительным заводом Зиновьева Вирх) и в Пскове (член Окружного суда, фамилию которого я забыл). Ими по соглашению с Земскими и Городскими управами устанавливалось необходимое населению количество муки, которое доставлялось на железнодорожные станции.