Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Кроме того, и прежде случалось, что в полисе, считавшемся «свободным», был установлен гарнизон [535]. Такая ситуация существовала не только в союзе Филиппа II или в лиге 302 г. Понятие «свободы» не исключало присутствие иностранных гарнизонов в наиболее важных пунктах Греции уже во времена Первого Афинского морского союза [536]. Сами ахейцы с некоторыми полисами обходились не как с равноправными членами федерации, а как с зависимыми общинами. Пока они владели Коринфом, в Акрокоринфе стоял гарнизон из «ахейцев», на подмогу им во время Клеоменовой войны посылались всадники и наемники для предотвращения возможного мятежа (Polyb., II, 52,4; Plut. Arat., 24, 1; 40, 5; Cleom., 17, 7). Когда Филипп V в 218 г. передал союзникам захваченную Псофиду, в город был введен ахейский гарнизон (Polyb., IV, 72, 9). Во главе Кинефы и Псофиды были поставлены полномочные представители союза с титулом στρατηγός της πόλεως (Polyb., IV, 17, 5; 72, 9). Очевидно, прав Ф. Г. Мищенко, заявляющий, что степень свободы полисов Ахейского союза была неодинаковой [537]. В кризисной ситуации, в сложной обстановке обычные нормы взаимоотношений союза и полиса соблюдать было трудно [538]. Но фактически то же самое оправдание можно применить и к лиге Филиппа V.

Естественно, что в союзе 224 г., так же как в предшествовавших организациях, условие, запрещающее введение в города гарнизонов, соблюдалось не полностью. Македонские гарнизоны по традиции находились в стратегически важных пунктах Греции — в Коринфе (Polyb., II, 52, 4; 54, 1; IV, 6, 5; XVIII, 11, 5; 45, 5; Plut. Arat., 16; Liv., 32, 16, 18), в Халкиде на Эвбее (Polyb., XVIII, 11, 5; 45, 5), в Деметриаде (Polyb., XVIII, 11, 5; 45, 5); возможно, в Орее и в Эретрии (Polyb., XVIII, 45, 5, Liv., 32, 16, 12), а также в Орхомене (Polyb., IV, 6, 6; Plut. Arat., 45). Согласно недавним находкам, можно утверждать, что македонский гарнизон находился еще в одном пункте восточной Локриды, в Кине [539]. Там был найден военный устав гарнизонной службы, идентичный известному ранее из Халкиды. Находка такого документа придает этому населенному пункту стратегическую значимость и позволяет предположить, что подобные тексты имелись и в других крепостях, удерживаемых македонскими силами [540]. Три города — Коринф, Деметриада и Халкида — были так называемыми «цепями Эллады» в силу своей значимости для македонского царя. Но следует указать и на то, что многие гарнизоны, например на Эвбее, появились в городах только в ходе военных действий — в период Союзнической войны 220–217 гг. Поскольку после окончания этой войны Филипп V был втянут в конфликт с римлянами, условия военного времени продолжали оправдывать существование гарнизонов в греческих городах. Примечателен тот факт (Liv., 33, 31, 11), что после поражения во второй Римско-македонской войне Филипп потерял все греческие крепости. Коринф был передан ахейцам, но в Акрокоринфе остался римский гарнизон. Халкиду и Деметриаду римляне оставили за собой, мотивируя этот шаг тем же обстоятельством, которое прежде использовал македонский царь: приближалась новая война — с Антиохом.

Как известно, от потери автономии недалеко было и до потери союзниками свободы. Именно в этом направлении, по мнению греков, действовал македонский царь. Справедливости ради стоит отметить, что эллинские лидеры поступали аналогично македонским. Приведем лишь одно свидетельство из греческой истории. В ответ на обвинение Перикла в том, что господство афинян над союзниками подобно тирании (Plut. Per., 12, 1), тот не только согласился с этим утверждением, но и доказывал правомерность, законность и неизбежность такого господства, подчеркивая вместе с тем, что отказываться от этого господства тем более опасно (Thuc., II, 62, 1–3). Если сравнить положение афинских союзников при Перикле и членов Эллинской лиги в период Союзнической войны, то можно с уверенностью утверждать, что греки обладали большей автономией при Филиппе V, чем при Перикле.

Не следует оставлять без внимания и то обстоятельство, что македонский царь был не единственным претендентом на чужие земли. Известно, что в ходе Союзнической войны Филипп по настоянию эпиротов летом 219 г. прошел через Фессалию в область амбракиотов и осадил хорошо укрепленный Амбрак. По версии Полибия, на захвате крепости настаивали эпироты (Polyb., IV, 61, 5 и 8), хотя ахейские интересы требовали вторжения македонской армии в Этолию (Polyb., IV, 61, 3). Осада продолжалась более сорока дней (Polyb., IV, 63, 2). За это время этолийцы не только продолжали успешные операции в Пелопоннесе, но даже, воспользовавшись моментом (κατά τόν καιρόν τούτον), отправили войско под командованием Скопаса в Македонию [541](Polyb., IV, 62, 1–2). Однако этот набег не отвлек македонян от осады: результатом ее стал захват Амбрака и передача его эпиротам (Polyb., IV, 63, 3).

Затем в ходе той же кампании Филипп захватил Эниады и укрепил их, оценив стратегическое положение города и его преимущества. При этом, покидая город, царь, вопреки ожиданию, не оставил здесь гарнизона (Polyb., IV, 65, 8–66, 4). Несколько позднее, во время летней кампании 218 г., македонский царь предлагал элейцам заключить с ним сепаратный мир. При этом он обещал сохранить их έλευθόρους, άφρουρήτους, αυτονόμους (Polyb., IV, 84, 5). Таким образом, едва ли можно говорить, что Филипп V полностью игнорировал автономию греческих городов.

Можно отметить еще один факт, свидетельствующий об уважении к союзникам македонского правителя. Речь идет об обвинениях, выдвинутых в 219 г. Аратом против Апеллеса. Суть их сводилась к тому, что ахейским войскам не предоставили их долю в добыче, ахейских солдат по приказу Апеллеса изгоняли с постоя и даже применяли к ним телесные наказания. В ответ царь заверил Арата, что подобное больше не повторится, а Апеллесу приказал все дела улаживать только через ахейского стратега (Polyb., IV, 76). Этот незначительный инцидент интерпретируется Полибием как демонстрация злобных планов Апеллеса против независимых ахейцев. Но для нас в данном пассаже более важен ответ царя. Несмотря на неэффективность ахейцев в военных действиях, Филипп признавал важность сохранения союза с ними.

Другим условием Общего Мира была гарантия свободы мореплавания (Polyb., IV, 3, 8). Однако Македонию нельзя обвинить в нарушении этого пункта договора. Напротив, пиратство было неотъемлемой стороной именно эллинской жизни [542]и часто относилось к сфере политики, а не частных преступных деяний. Опыт судовождения и преимущества легкого типа кораблей делали пиратских лидеров привлекательным объектом для вербовки и выполнения специальных операций. Пират воспринимался как безработный наемник. При этом чем более компетентен он был в своем деле, тем больше оснований было взять его на службу. Греческие государства использовали пиратов в своих кампаниях, поддерживали их материально и предоставляли место для базирования. В борьбе с пиратами все эллинистические цари не оказывали никакой помощи грекам; более того, все они были в дружественных отношениях с предводителями пиратов [543]. Вероятно, македонского царя можно было бы упрекнуть в тесных связях с иллирийскими пиратами. Но даже дружественное расположение к иллирийцам, которые не отличались стремлением придавать своим действиям законный вид, было продиктовано стратегической необходимостью и не ставило Филиппа в экстраординарное положение по сравнению с другими правителями.