Николай Флоренсов - Троянская война и поэмы Гомера

То же место у Минского:

Вот продолжение той же сцены гнева царя Приама на своих сыновей. У Гнедича:

То же место у Вересаева:

Еще один пример. У Гнедича:

То же место в сцене поединка Гектора и Аякса у Вересаева:

Предоставляем судить читателю, в чем (и есть ли вообще) преимущества новых переводов. Примеры автором не подбирались, а взяты наугад. В первом из них трудно судить, чей перевод лучше, хотя иные скажут; у Минского мягче, плавнее. В двух последних примерах старинное слово «агнцы» заменено современным «ягнята», так же как и вышедшее из употребления слово «усмарь», которое, действительно, трудно найти и в словарях, заменено словом «шорник». Так или иначе, переводы Минского и Вересаева существуют и читаются. Но рекомендовать эти облегченные переводы означало бы, по мнению автора, то же, что советовать читать в самом «облегченном» переводе «Слово о полку Игореве».

Дочитывая эту книжку, не будем прощаться с Гомером и Троянской войной. В океане художественной литературы, которым обладает современное человечество, Гомеровы поэмы и весь Троянский мифический цикл будут и впредь сохранять непреходящее значение как своего рода краеугольный камень, как начало европейской поэзии, всей греко-римской духовной культуры. Гомеровский эпос всегда будет сохранять свои художественную ценность и обаяние для истории древнего мира.

Вспомним здесь еще раз о том, что остается все же неясным, загадочным в событиях, разыгравшихся в Троаде на побережье Геллеспонта свыше трех тысячелетий тому назад.

Реальность самой Троянской воины в современной науке не вызывает никаких сомнений, хотя истории неизвестно ни одного участника, ни одного свидетеля ее. Одним из решающих аргументов здесь служит обилие мифологического материала, относящегося к Трое, но не использованного Гомером, о котором он не знал и который был известен другим народным певцам как до, так и после Гомера. Другой аргумент — безусловная уверенность в реальности Троянской войны самих древних греков, тем более полная и глубокая, чем меньше было время, их разделявшее. Для Геродота, прямо указывавшего на год рождения Гомера и время осады Трои, герои этой войны были поименно реальными личностями. А теперь показано, что в датировке войны «отец истории» был совершенно прав. Так же относился к Троянской войне другой великий историк древности — Фукидид. Окончательно решили этот вопрос археологи нашего времени.

Другое дело причины Троянской войны. Не касаясь легенды о Елене и Менелае, прототипы которых, наверное, тоже существовали, но не играли приписываемой им роли, одинаково достоверными кажутся две версии.

По первой Троянская война была крупным или самым значительным по объему военных действий эпизодом в насильственной колонизации ахейцами Эгейского побережья Малой Азии. Именно в это время началось массовое вытеснение ахейцев дорийцами из Пелопоннеса и других мест Балканского полуострова и их вынужденное переселение в Малую Азию. Железо дорийцев сокрушало и изгоняло ахейскую медь, всю их «меднозданную» культуру вместе с основами первой государственности в виде независимых полисов. Гомеровский эпос мог не только отразить отдельный эпизод в движении греческих племен того времени, но и обобщить своим поэтическим охватом это движение по другим, более ранним преданиям, так сказать, на примере войны ахейцев против небольшой, но сильной чужеземной крепости — Трои. Так поэмы Гомера могли объять целый пласт древнегреческой истории.

В такой версии остается, однако, не совсем попятным, с кем же воевали ахейцы на самом деле. Почему у Гомера, для которого троянцы были все же враждебным народом, не нашлось никаких оснований для изображения, да и для названия их варварами, стоящими ниже ахейцев по своей культуре или хотя бы по каким-то этнографическим признакам? Почему троянцы у Гомера, что называется, ничем не хуже ахейцев? Они имеют тех же богов, ту же медную основу хозяйства. Если ахейцы — первые подлинные греческие племена, заселившие Балканский полуостров, то и троянцы — не только граждане Трои, но и народ, населявший Троаду, или Дарданию. О фригийцах, живших рядом с Троадой, Гомер упоминает как о союзниках троянцев, не смешивая тех и других, тогда как ахейцы, аргивяне и данайцы для него одно и то же. В художественной традиции последующих времен Париса, совершенного троянца и дарданида, изображали в так называемом фригийском колпаке, ставшем необыкновенно популярным во время Великой французской революции символом свободы у якобинцев. У историков Фригия и фригийцы живут, имеют свой язык и даже письменность и после Троянской войны. Троянцы же гибнут вместе с Троей, спасается, по легенде, только их союзник — дарданец Эней со своими спутниками.

Остается добавить, что в героических военных эпосах других народов («Песнь о Роланде», «Песнь о Нибелунгах», «Калевала», «Слово о полку Игореве») главным героям всегда противостоит национально им чуждый и враждебный народ. И если мы примем очень достоверную версию, что Троянская война — преувеличенный, художественно обобщенный и возведенный в национальный ахейский масштаб эпизод насильственной колонизации приморских народов на северо-западе Малой Азии, т. е. завоевательный грабительский поход на землю азиатских аборигенов, то неясным, немотивированным остается отношение Гомера к троянцам, а вопрос, кем же были троянцы, нерешенным.