Всеволод Керов - Народные восстания и еретические движения во Франции в конце XIII — начале XIV в.

Анализ философско-исторических взглядов Оливи показывает их откровенно еретический, антицерковный характер. Положения Оливи, которые касаются не просто улучшения и даже замены католической церкви, но и решительной борьбы с прелатами и монахами, с самим папой вплоть до их физического уничтожения, более категоричны, чем у катаров. Мы видим в то же время сходство его концепций со взглядами бегинов и можем констатировать взаимовлияние еретиков-бегинов и спиритуалов во главе с Оливи.

Философско-исторические концепции Оливи имели в конечном итоге антифеодальный характер. В целом исследование взглядов Оливи на историю человечества и церкви, на роль католической церкви в обществе, на ее судьбу в будущем позволяет причислить его концепции по этим проблемам к числу крупных достижений передовой философской и политической мысли в Западной Европе в XIII–XIV вв. С Постиллой к Апокалипсису были хорошо знакомы мыслители XIV в. Так, Оккам использовал ее положения в своих сочинениях (154, с. 56–57).

В идейном становлении Оливи как вождя спиритуалов, в формировании ряда его важных концепций философско-исторического характера большую роль сыграло учение Иоахима Флорского (Оливи, в частности, упоминает его в своей Постилле), но это не было простым заимствованием, как утверждают буржуазные историки (308, S. 120–121; 262, р. 159–160; 242, S. 29–30; 247, р. 160). В действительности Оливи использовал и переработал идеи Иоахима в соответствии с социально-экономическими условиями и политической обстановкой на Юге Франции во второй половине XIII столетия. Созданная Иоахимом теория трех стадий, на которые делится история человечества, была изложена в его сочинениях «Согласование Нового и Ветхого заветов» (54) и «Комментарий к Апокалипсису» (55), а также в других сочинениях мыслителя. Оливи, как мы видели, использовал схожий метод в своей периодизации истории церкви и человечества; у него в общей форме также присутствует идея о трех последовательных стадиях, царствах, через которые должны пройти церковь и человечество, и каждая последующая стадия представляет собой более высокую степень совершенства, чем предыдущая. Однако основным у Оливи является деление не на три, а на семь стадий, причем это деление служит средством обозначения основных периодов, а не подпериодов, как у Иоахима.

Между концепциями Иоахима и Оливи действительно имеется определенное сходство. Оно связано частично с тем, что оба мыслителя прибегали к одному и тому же источнику— идеям первоначального христианства, образам Апокалипсиса (Откровения Иоанна Богослова). Однако, применяя сходную с Иоахимом схему периодизации истории человечества и церкви, Оливи наполнил ее во многом иным содержанием. У Иоахима весь смысл исторического развития, его сущность заключались лишь в раскрытии идеи божества. Каждая из трех эпох, на которые Иоахим делит историю церкви и человечества, отображает одну из ипостасей божественной троицы. Иоахим стремится лишь определить связи божественного типа между эпохами, найти их «согласование» между собой.

Оливи же, в отличие от Иоахима, полностью отвергает связь между историческим развитием и развитием ипостасей троицы. В Постилле совершенно исчезла иоахимовская идея превращения трех эпох в три ипостаси троицы. Нападки на некоторые католические догмы, на деятельность католического духовенства, проявившиеся в учении Иоахима в виде неясных намеков и в сугубо теологической форме, приобрели у Оливи значительно более четкий характер. Они стали откровенно антицерковными, антикатолическими по содержанию. У них в значительной степени уменьшилась теологическая окраска и в значительно больших размерах стали отражаться социальные коллизии эпохи, классовая борьба; в особенности это касается положения католической церкви и религии в современную Оливи эпоху и их судеб в будущем.

Концепция Оливи об антихристах также имеет значительно более антицерковное звучание, чем аналогичный тезис Иоахима. Точка зрения Оливи (в отличие от позиции Иоахима) не только не находится в противоречии с интерпретацией идеи манихейского толка о борьбе сил Добра и Зла, характерной для катаров и прочих еретиков, но, напротив, весьма близка к ней. Так же как у катаров и, видимо, под влиянием их взглядов, эта концепция Оливи носит антицерковный характер, хотя отметим, у Оливи встречаются высказывания против «еретиков» — катаров и вальденсов, касающиеся других вопросов.

По сравнению с Иоахимом Флорским Оливи сделал значительный шаг вперед в усилении критики католицизма. Точнее, у Оливи речь идет даже не о критике католической церкви» как это было у калабрийского аббата, а о ее полном отрицании. Оливи пишет, как мы видели, о замене католической («плотской») церкви новой церковью, «духовной», т. е. состоящей из людей, преследующих возвышенные, духовные цели и пренебрегающих низменной жизнью. Эта «духовная церковь» принципиально отличается от «духовной церкви» Иоахима, имевшего в виду все ту же католическую церковь, но «очищенную» от греховности, «улучшенную».

С. Д. Сказкин справедливо писал о спиритуалах, что «туманный и загадочный апокалиптический бред Иоахима у его последователей из этого же радикального францисканского лагеря превратился в бичующий гнев, поражающий церковь и мир, «впавшие в пучину греха» (193, с. 290). Различие между концепциями Иоахима Флорского и спиритуалов было очевидно и для современников описываемых событий. Салимбене считал взгляды спиритуалов и прежде всего Герардо ди Борго-Сан-Доннино фальсификацией иоахимизма в смысле их большей радикальности (202, с. 123–125).

Философско-исторические концепции Оливи влияли на характер его взглядов по такому вопросу, как «способ жизни в бедности». С одной стороны, эта проблема имела политический характер, поскольку речь шла об отношении к церкви. Не случайно ей уделено много внимания и в Постилле к Апокалипсису. С другой стороны, это и проблема нравственного характера, касающаяся оценки поведения членов францисканского ордена, участников движения спиритуалов.

На смертном одре Оливи как бы подвел итоги своей многолетней борьбы по вопросу о бедности (23, V, р. 378–379; см. также 76). Он осудил распущенность, распространившуюся в ордене, проявлявшуюся, в частности, в изысканности и пышности домов, где проживали монахи. Он осудил тех, кто тайно копит деньги, кто слишком заботится об увеличении доходов и обеспечивает себя слишком обильной провизией на будущее. Отправным пунктом своей концепции «способа жизни в бедности» Оливи считал положения евангелий. Особенно он ссылался на Евангелие от Матфея (прежде всего гл. X), а также некоторые стихи Евангелия от Луки. Его Постилла к Евангелию от Матфея рассматривалась папством как одно из самых опасных для церкви произведений и была осуждена одновременно с Постиллой к Апокалипсису.