Олаф Брок - Диктатура пролетариата

Т. П. Лённгрен,

Университет Тромсё (UiT) – Арктический Университет Норвегии

Май стоит на пороге. Но шхеры Стокгольма все еще засыпаны снегом; тихий, ясный зимний воздух простирается над Аландским морем, а из-за острова Ханка видна элегантная «Оихонна» [85] Пассажирский пароход «Oihonna» был построен в 1898 году, вмещал 96 пассажиров, в 1902 году принадлежал Финскому пароходству. , прорезающая свой путь в светлое утро сквозь льды, приближаясь к гавани. Пока чувствуются лишь слабые проявления весны.

Финляндия. Вся страна утопает в снегах. Покрытая лесами, она простирается, сверкая белизной, как будто посреди зимы. Даже на открытых солнцу участках лишь местами, на южных склонах, удалось зацепить лучами снежную перину, прорвать ее: оно шепчет земле, что пора бы проснуться, что близится лето. Но земля не желает слушать, и Финляндия спит крепким зимним сном, который, кажется, будет длиться месяцами.

Весь народ утопает в горе, на грани отчаяния. Можно услышать, как людские мысли вращаются вокруг единственного вопроса: неужели дни нашей свободы потеряны навсегда и безвозвратно? Людские взоры устремлены к горизонту: неужели не виднеется хоть какой-то просвет? Если судить по короткому путешествию поездом через всю страну, может показаться, что другой темы для разговоров просто не существует. Вся часть вагона в зоне слышимости гудит только об одном – когда с тихой печалью, когда с громким возмущением обсуждают все тот же вопрос. Со стороны невыразимо тяжело повсюду слышать и видеть это безнадежное горе. [86] Олаф Брок Из России. 1902 * * * Из России. 1902 161 Имеется в виду зависимое положение Финляндии, являвшейся частью Российской империи в период деятельности Н. И. Бобрикова (1839–1904). В 1901 году была отменена самостоятельная финляндская армия, а финнов стали призывать на общих основаниях в русскую армию; делопроизводство Сената был введён русский язык, учебные заведения поставлены под жесткий контроль, учителя, неугодные начальству, были устранены и т. д. Бобриков сурово преследовал газеты, многие ликвидировал; в 1902 он испросил особые полномочия и на основании их выслал за границу в административном порядке, до тех пор в Финляндии не существовавшем, многих общественных деятелей.

Прошла ночь. Финляндия осталась позади. И снова лишь голые поля вокруг. Яркое утреннее солнце освещает плоскую, однообразную местность. Вдоль железнодорожного полотна появляются маленькие загородные районы, над крышами высятся толстые печные трубы, а вдали, по правую руку, виднеется купол Исаакиевского собора: мы въезжаем в Петербург.

Петербург. Город семинаристов и бюрократов, «чиновничий город», как он назван в знаменитом романе Достоевского «Раскольников» [87] Первый перевод романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» на норвежский появился в 1883 году под названием «Раскольников»; название, соответствующее русскому, роман получил в норвежском переводе И. Дигернеса (Ivar Digernes) в 1937 году. .

Да, это город бюрократов и департаментских учреждений. Город императорского двора и военных. Город, где роскошь и излишества сосуществуют с нищетой и убожеством. Хаотическая помесь русского и иностранного. Чужеродные паразиты, особенно немецкие, часто заполоняли пространство города. Только пробившись сквозь окрестности города и попав в «правильные» круги, здесь можно встретить истинного русского с его радушной сердечностью – иначе может показаться, что следов «национальной культуры» в этом городе не найти.

Из-за всего этого мне кажется, что лик Петербурга расплывчат. Можно было бы написать о нем массу всего, потому что город бесконечно многолик, но едва ли удастся получить целостный, концентрированный портрет. Всякий наблюдатель увидит жизнь города по-новому, каждый неосознанно привнесет свое в описание Петербурга. Я слышал самые противоречивые впечатления о нем от собственных соотечественников. Кто-то восхищается, кто-то считает, что восторгаться нечем. Кроме того, Петербург необыкновенно перевоплощается в разные времена года.

Все еще холодно, на деревьях не распустились листья. Но снег сошел, Нева освободилась ото льда, и воздух пронизан весенним светом.

В этот период, когда белые ночи мягкой пеленой укрывают то, что не вписывается в городскую картину, всякому иностранцу не остается ничего иного, как любоваться набережной Невы, с чередой дворцов и особняков. Оживленная уличная суета увлечет любого: заставит остановиться и наблюдать за шумным, роскошным маршем блестящих гвардейцев, любоваться прекрасными конными экипажами богачей, восхищаться элегантностью и помпезностью, которыми сопровождается выезд двора. Всем принесет удовольствие поездка в крошечных вагончиках с резиновыми колесами, почти бесшумно скользящими по деревянной брусчатке широких проспектов. Улицы чистые, воздух свежий, еще без летней духоты.

А если, как мы, углубиться в роскошные залы Эрмитажа, с его собранием предметов искусства, посетить великолепно обустроенный новый Зоологический музей и другие культурные учреждения, то можно иметь счастье лицезреть уникальную выставку предметов быта, привезенных со всех концов огромной империи, – и тогда первое впечатление от царской столицы непременно создастся самое приятное и запоминающееся.

Но европеец на этом первом этапе знакомства с городом не остановится. Есть другие грани городской жизни, которые тут же переворачивают представление о нем. Гостиницы очень среднего качества и переполнены. Заметная нехватка жилья приводит к тому, что люди с приличным, даже высоким достатком вынуждены довольствоваться тесными и неуютными, с нашей точки зрения, квартирами. И эта бедность, убожество и неопрятность жилищ порой проникает даже в обеспеченные дома.

Поддаешься инстинктивному желанию не заходить внутрь помещений, а просто гулять по великолепному, полному жизни Невскому проспекту, пестрый, сменяющийся калейдоскоп которого удивительно упорядочен. Взгляд притягивают яркие магазины, не менее красочны обильные прилавки с фруктами и зеленью, которые в это время года появляются в витринах гастрономов.

Снаружи много света и воздуха.

В помещении по-другому. Пожалуй, и в Петербурге можно найти дом и дружеский круг, где царят сердечность, уют и неподдельное участие. Но времена таковы, что чувство тревоги проникает в беседы даже у самого теплого очага. Слухи мельтешат по всем углам, завладевают умами, рождают страх.

Это слухи самого разного толка, но особенно много политических. Можно окрестить Петербург городом чиновников и бюрократов. Но если попытаться подобрать городу наиболее подходящее имя, то это – «город слухов». Город политических сплетен.