Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Не уступал прочим грекофилам, будь то английским или французским, на бумаге или на поле боя, Джордж Гордон, лорд Байрон. Он был и остается высшим олицетворением того, что поистине можно назвать «Веком Леонида» в начале XIX столетия. Эдмунд Кили, широко известный своими великолепными переводами Георга Сефериса и Константина Кавафи среди прочих поэтов, прочувствованно писал об «испытанном пути, которым Байрон десятилетиями приводил на страницы Грецию». Затем он цитирует известную строфу из той песни « Дон Жуана », которую иногда называют «Греческие острова», где байроновский благородный лорд, мечтая о свободе Греции, «намеками на их благородную древнюю историю» ставит под сомнение мужество своих порабощенных греческих современников:

Еще раньше, в « Паломничестве Чайльд-Гарольда » (1812), Байрон стремился поощрить раннюю склонность греков к освободительному патриотизму, проявившемуся в Патриотическом гимне 1798 года Константина Ригаса, явственно вдохновленном «Марсельезой». Ригас волнующе обращался к духу Леонида; подобным же образом Байрон призывает его тень:

Не только за границей, но и в Греции опыт Фермопил использовался как стимул в борьбе за свободу. Гораздо ближе к дому, и притом неудобно близко для «рожденных свободными англичан, что никогда не будут рабами», ирландец Томас Дэвис (1814–1845) написал волнующие строки стихотворения «Опять стать нацией». Ему суждено было оставаться одним из неофициальных гимнов ирландской национально-освободительной пропаганды еще довольно продолжительное время в двадцатом веке, и я цитирую только краткий отрывок:

Викторианские британцы нанесли ответный удар. У Гловера Леонид 1737 года был патриотом до мозга костей, борцом за свободу, последователем строгого самоотречения и принципиальным противником роскоши персов, изнывавших «под абсолютной властью своего царя», отвратительного и ненавидимого Ксеркса. Этот объемистый труд может считаться положившим начало современному мифу, который развился из литературной парадигмы Гловера во вдохновляющий призыв к моральному перевооружению. В виде традиции средней школы, начатой Томасом Арнольдом из Регби и продолженной в двадцатом веке движением Курта Хана «Гордонстаун» в Шотландии, являвшемся, так сказать, alma mater как Герцога Эдинбургского, так и Принца Уэльского, этот миф безусловно вдохнул жизнь в один из самых могущественных векторов британской или английской идентичности.

Так легендарный классический образец XVIII в. приобрел центральное значение для классической традиции в целом. Это безусловно объясняет в культурном отношении блистательную и звучную гирлянду имен одного британского Леонида Викторианской эпохи: Бенджамин Леонидас Артур Ламли Гриффитс, которую я обнаружил в экземпляре Древних и современных гимнов , принесенном в дар церкви Св. Иоанна Крестителя в Финчингфилде, Эссекс, в связи с его крещением. «Бенджамин», я полагаю, — из Ветхого Завета, «Артур» — традиционное британское имя, «Ламли» — фамилия, использованная в качестве имени, и, наконец, но не на последнем месте, имя «Леонидас» уютно устроилось среди них как скромная классическая дань нашему герою. Это прекрасная местная иллюстрация изменчивого усвоения классической античности, которая со времен Возрождения нередко влияла на многие аспекты европейской и американской культуры.

Спарта периода Греко-персидских войн также часто возникала или становилась главной темой романов и рассказов, романтических и прочих начиная с викторианской эпохи. Вот только некоторые из самых выдающихся примеров: « Спартанец Павсаний » Эдварда Бульвер-Литтона (1973), « Спартанец » Каролин Дейл Снедекер (1911), « Лемниец » Джона Бакена (1912), « Прощай, Великий царь » Джилла Пэтрона Уолша (1972), « Щит Талоса » Валерио Массимо Манфреди (1988), переведенный после успеха его трилогии об Александре Македонском как « Спартанец » (2002), и эпическая повесть Стивена Прессфилда « Огненные врата » (1998). Отдельные упоминания о Фермопилах содержатся также в таких довольно успешных современных романах на греческие темы, как « Друзья и герои » Оливии Мэннинг, в заключительном томе ее « Балканской Трилогии », и « Мидлсекс » греко-американского автора Джефри Эугенидеса.

Наверное, самым показательным, по причине известности среди читателей, является отрывок из XIII главы « Загадки Эдвина Друда » Чарльза Диккенса. Мисс Твинклтон, содержащая учебное заведение для юных леди, обращается к ним со следующими словами, когда они уезжают на рождественские каникулы:

А когда придет время возобновить те труды, которые (тут на всех лицах изобразилось уныние)… те труды, которые… труды, которые… тогда мы вспомним, что сказал спартанский полководец… в выражениях столь общеизвестных, что незачем их повторять… перед битвой, время и место которой излишне уточнять.

Исследователи согласны в том, что под «битвой» имеются в виду Фермопилы, но их мнения разделились в вопросе о том, что это были за слова, о которых сказано, что они «столь общеизвестны, что незачем их повторять». Лично я совершенно убежден в том, что читатели Диккенса Викторианской эпохи были более или менее достаточно хорошо образованы, чтобы без колебаний процитировать следующую апофтегму, сохраненную Плутархом, предположительно произнесенную Леонидом своей жене Горго в тот момент, когда он уходил на бой: «Берите хороших мужей и рожайте хороших детей».

Однако в следующем, лишенном иллюзий двадцатом столетии один из его самых громких голосов, греческий поэт из Александрии Константин Кавафи вскоре внес предостерегающую поправку. Он утверждал, что, как бы ни была благородна прожитая жизнь, никто не может помешать какому-нибудь Эфиальту, предателю-греку в Фермопилах, помочь «мидянам в конце концов прорваться». И вряд ли звучит большим утешением заключительная строфа поэмы «Оракулы» поэта и ученого-классика А.Е. Хаусмана, опубликованная в его Последних стихах :