Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Таким образом, примерно к 525 г. в распоряжении Спарты уже находились основные части головоломки, из которых, в конце концов, сложили собственно Пелопоннесский союз. Отношения с Афинами обеспечили условия для окончательного появления этой организации. Давайте кратко пролистаем страницы истории Афин к этому времени. Как многие греческие города в ранний исторический период, Афины находились под управлением аристократов, которые называли сами себя eupatridae («сыновьями добра, т. е. благородными, отцами»). Их монополия на политическую и религиозную власть претерпела изменения в начале VI в. благодаря реформам Солона, еще одного (как и спартанский Хилон) из семи мудрецов Древней Греции. Однако даже эти реформы были недостаточны, чтобы предотвратить тиранию, которая, в конце концов, утвердилась в Афинах через век после того, как она впервые возникла на территории Греции в Коринфе и Сикионе. В конце концов, около 545 г. после двух относительно успешных акций аристократ Писистрат установил стабильную автократию, которая после его смерти в 528–527 гг. перешла к его сыну Гиппию. В результате в 525 г., когда Спарта и Коринф пытались покончить с тиранией Поликрата на Самосе, Афины все еще прочно находились под диктаторским управлением Гиппия. В действительности Гиппий смог уговорить занять высокие должности или удержать на них других членов афинской аристократии, таких персон как, например, Клисфен из семейства Алкмеонидов, который служил архонтом в 525–524 гг.

Тем не менее, к 514 г. терпение некоторых аристократов истощилось, и они попытались убить Гиппия. Но все произошло не так, как было задумано, убит был его брат Гиппарх, после чего Гиппий стал значительно менее любезным, а его правление стало больше напоминать то, что мы понимаем под термином «тираническое». Клисфен, потеряв веру в революцию изнутри, отправился в изгнание с рядом своих последователей и около 513 г. попытался совершить вторжение и нанести удар извне, но безуспешно. Затем он обратил взор на Дельфы, центр земли, и подсластил Аполлона, оплатив исключительно дорогое восстановление ею главного храма в святилище. В результате, когда спартанцы обратились за одной из очередных консультацией к оракулу, ответ, который они все время получали, о чем бы в действительности ни спрашивали, был следующий: «Идите, освободите Афины от тирании Гиппия». Эти ответы вызвали немалое замешательство спартанцев, так как они, или по крайней мере влиятельные люди Спарты, чье мнение действительно имело значение, находились до сих пор в хороших, по-настоящему дружеских отношениях с Гиппием и его семьей. Например, в 519 г. они посоветовали небольшому беотийскому городу Платеи заключить союз с Афинами Гиппия, а не присоединяться к панбеотийской лиге, возглавляемой Фивами. Это посеяло враждебность между Фивами и Афинами на многие годы.

В конце концов благочестие и трезвый расчет убедили спартанцев в 512 или 511 г. отправить экспедицию, чтобы сместить Гиппия. Довольно любопытно, что отправили ее не по суше, а по морю и не под командованием одного из двух царей (Клеомена I или Демарата), но под командованием некоего Анхимолия, который, несомненно, являлся выдающейся личностью и происходил из известной семьи, но в других отношениях был неизвестен. Возможно, нет ничего удивительного, что эта первая экспедиция потерпела полное фиаско и что в 510 г. потребовалось настоящее сухопутное вторжение под командованием царя Клеомена. Этот поход завершился абсолютным успехом — Гиппий и его сыновья были взяты в плен и сосланы, но он сам и его изгнанные соратники смогли вернуться и возобновить обычную политику. Однако то, что рассматривалось как обычная политика до тирании Писистрата, больше никого не устраивало, в частности это не удовлетворяло ни средних афинских граждан, которые думали, что имеют право на большую долю власти, ни обычных бедных граждан, которые полагали, что они, по крайней мере, имеют право высказывать свое мнение. Хитроумный Клисфен начал обхаживать это до того времени молчаливое большинство граждан, и в 508–507 гг. поддержал своим авторитетом пакет реформ, который в ретроспективе можно рассматривать как провозвестник своего рода примитивной демократии, первый пример греческого и фактически мирового «народовластия».

Аристотель в Политике (написанной в 30-х и 20-х гг. IV в.) отмахнулся от спартанских царей, оценив их просто как наследственных полководцев и ничего более, так как в своем отечестве они были настолько бессильны, что им приходилось унизительно заискивать перед эфорами. Клеомен I вместе с Агесилаем II (правившим около 400–360 гг.) был одним из спартанских царей, кто наиболее активно бросал вызов этим унизительным требованиям. В действительности же получить по праву рождения полномочия на верховное военное командование было немалой прерогативой в таком успешном, агрессивном и милитаризованном обществе, как Спарта.

Нам нужно, я думаю, последовать за Геродотом в его оценке значения власти спартанских царей. Он посвятил целое отступление их прерогативам на родине и за границей, результатом (и, разумеется, целью) этой части пассажа стало раскрытие того, какой странной и непохожей, какой «другой» была Спарта по сравнению с обычными греческими городами. Его изложение также показывает, какой большой властью в действительности обладал талантливый и проницательный спартанский царь.

Это, однако, немного парадоксально в случае Клеомена I, так как Геродот, видимо, с самого начала решил поставить его на место. Клеомен правил «недолгое время», эфоры привлекли его к суду, он был вынужден прибегать к взяточничеству и продажности Дельфов, чтобы добиться смещения царя-соправителя, ему не удалось заставить Спарту действовать активно против Персии, как он того желал, и в конце концов он совершенно сошел с ума и печально закончил жизнь. По мнению Геродота, заслуженно, так как он счел это божественным возмездием за кощунство в Дельфах. Но, к счастью, абсолютно очевидно объяснение этому вопиющему предубеждению, в котором соединилось собственное ханжество Геродота с его незащищенностью перед посмертной клеветой на Клеомена, тщательно придуманной его врагами, и сам Геродот предоставляет множество опровергающих эту клевету доказательств, которые необходимы нам для написания альтернативного сценария.

Яркая карьера Клеомена началась, некоторым образом, еще до его рождения. Он был старшим сыном Анаксандрида II, но не был рожден первой и в то время фактически единственной женой Анаксандрида. Первая жена оказалась не в состоянии забеременеть, и благодаря уровню знаний древних греков об анатомии и их патриархальной дискриминации женщин в этой неудаче обвинили, конечно, ее, а не Анаксандрида. Однако Анаксандрид любил ее или, во всяком случае, хотел удержать, и только после официального приказа эфоров он наконец согласился взять другую жену. Интересно, что эта вторая жена происходила из семьи мудреца Хил она и стала матерью будущего Клеомена I, который родился спустя некоторое время около 560 г. до н. э. Но, тем не менее, Анаксандрид не оставил свою первую жену — он фактически отказался развестись с ней и таким образом оказался двоеженцем, заключив брак с матерью Клеомена I, согласно Геродоту, «поступив совершенно не по-спартански». Он был настолько далек от того, чтобы оставить свою первую жену, что на самом деле ухитрился завести с ней трех сыновей, и это стало причиной первого подтвержденного, но в действительности, возможно, и не первого спора о наследственном праве спартанских царей.