Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Демарата также отвергли в его собственном государстве, хотя, разумеется, не демократическим путем, так как Спарта никогда не была демократией афинского типа. И он так же, как и Фемистокл, был застигнут в момент интенсивного греко-персидского конфликта, приблизительно во время Марафонского сражения. Однако, в отличие от Фемистокла, он не был официально выслан из Спарты, но предпочел отправиться в добровольное изгнание. Поэтому в некотором смысле его решение превратиться в мидянина, перейти на сторону Персии и стать ценным членом окружения Великого персидского царя Ксеркса было гораздо более отвратительным предательством. И, однако, Геродот, что интересно, несмотря на свою твердую приверженность делу греков, смягчает любые критические замечания в отношении Демарата.

Тому существовало несколько объяснений, и они в основном являются зеркальным отражением причин, почему, как мы видели выше, его оценка соправителя Клеомена I, в конечном счете, недоброжелательна. Однако все еще остаются вопросы, почему Геродот, так сказать, прощал предателя греческого дела, такого как Демарат, в то время как он столь резок по отношению к Фемистоклу.

Я думаю, две причины объясняют это предпочтение. Во-первых, очень вероятно, что Геродот числил среди своих влиятельных информантов прямых потомков Демарата, живущих в Троаде (северо-западной Анатолии вокруг проливов Геллиспонта или Дарданелл). Они жили там еще во времена Ксенофонта, двое из них носили звучные спартанские царские имена Еврисфена и Прокла (прототипами были предполагаемые близнецы — основатели двух спартанских царских домов!). И к тому же, во-вторых и что еще важнее, преданность Геродота греческому делу против Персии стояла вторым пунктом на политической панэллинской повестке дня, главным положением которой в его время было примирение Спарты и Афин или, по крайней мере, стремление заставить их увидеть, что они нуждаются друг в друге сильнее, чем полагают, и что они обязаны друг другу больше, чем хотели бы помнить об этом. Таким образом, Геродот сознательно использовал Демарата как личность в своем панэллинском сценарии, чтобы показать, особенно для самого Великого царя Ксеркса, как много спартанцы могут вложить в греческую победу и до какой степени они являются образцами для подражания типично здоровой греческой цивилизации.

Давайте вернемся от широкого полотна к более мелким картинам, от греческого противостояния Персии к жизни Демарата. Чтобы выяснить спорные вопросы, связанные с его рождением, следует начать с 491 или 490 г., когда он был смещен с трона Эврипонтидов из-за незаконнорожденности, подтвержденной Дельфийским оракулом, что было обеспечено якобы благодаря подкупу его враждебно настроенного соправителя царя Клеомена I.

Вскоре после низложения Демарата наследник Клеомена I Леотихид II к прошлым обидам добавил оскорбление, спросив его через слугу, каково ему чувствовать себя простым чиновником (он в то время помогал устраивать ежегодный праздник Гимнопедии) после того, как он побывал царем. Возможно, это произвело желаемый эффект, заставив Демарата отправиться в изгнание, но прежде, чем оставить Спарту, он обратился с расспросами к своей матери. В замечательном отрывке из VI книги Историй Геродота Демарат представлен расспрашивающим о своем рождении.

Последним источником неприятностей Демарата был тот факт, что его отец Аристон сначала отрекся от него, потому что он родился уже через семь месяцев после того, как Аристон женился и впервые переспал с его матерью, и поэтому не мог быть законнорожденным. Мать, о которой идет здесь речь, была той самой прекрасной женщиной, некрасивой в детстве, но которую якобы сделала красавицей сама Елена и которая затем была похищена царем Аристоном у его лучшего друга. Имя матери никогда не разглашалось, что весьма характерно для древнегреческих сообщений о делах женщин, так как считалось знаком уважения не упоминать имя почтенной женщины в присутствии мужчин, не связанных с ней родственными связями, но, разумеется, вполне могли упоминать в качестве исключения женщин из царских домов, и вообще спартанские женщины часто становились объектом нападок враждебно настроенных неспартанских источников.

Однако Геродот далек от проявления враждебности по отношению к матери Демарата, он описывает ее очень тепло и положительно, сочинив для нее длинное объяснение с Демаратом. Вынужденная под присягой сказать ему правду, держа внутренности жертвенного животного, напоминающие ей, что она дает клятву, она сообщила Демарату тайну его рождения. Он был зачат, сказала она своему сыну, на третью ночь (благоприятное число) после того, как Аристон привел ее в свой дом в качестве невесты, однако она не могла быть абсолютно уверена, что его отцом был Аристон, так как этой же ночью ее посетил призрак, который позже оказался местным героем Астрабакусом (ему был посвящен храм как раз напротив ворот внутреннего двора). Таким образом, Демарат был сыном либо Аристона, либо Астрабакуса.

Это, вероятно, была не слишком утешительная новость для Демарата. С другой стороны, его мать смогла прояснить тайну его семимесячного рождения, в отношении которого Аристон проявлял такое недоверие. Мужчины, сказала его мать, просто невежественны в таких делах, не каждого ребенка вынашивают полный десятимесячный срок (по греческому исчислению, мы бы сказали девять месяцев). Однако она не сказала, как редко выживают преждевременно родившиеся дети, а в Древней Греции дети, даже родившиеся в срок, выживали далеко не всегда. Она же действительно не сказала об этом, и, что интересно, Демарата было разрешено вырастить, хотя Аристон поклялся, что это не его ребенок. Вероятно, спартанские власти, возможно, эфоры или Герусия, могли бы что-то сказать по этому поводу, как мы знаем, они вмешались в недавнее дело с временной неудачей рождения сына и наследника царя Анаксандрида из рода Агиадов. Имя, которое дали Демарату, буквально означает «любимый народом ( damos )», возможно, таким образом мать пыталась внушить его отцу любовь к сыну.

Так как Демарату сохранили жизнь, а у Аристона, насколько мы знаем, не было другого сына, его как наследника трона Эврипонтидов, вероятно, освободили, так же как и Клеомена, его коллегу из дома Агиадов, от прохождения через систему Агогэ. Следующее, что мы знаем о нем, касается времени, когда он достиг брачного возраста, вероятно приблизительно 25 лет или около того. Проявив себя истинным сыном своего коварного отца, похитившего невесту у лучшего друга, Демарат украл невесту у дальнего родственника. Интересующую нас даму звали Перкала, она была дочерью Хилона, так что тут, вероятно, была поставлена на карту изрядная доля политического престижа и влияния вдобавок к чисто личному соперничеству. Демарат, как сообщает Геродот: