Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Когда около 520 г. Анаксандрид умер, наследственное право на трон Агиадов оспаривалось между Клеоменом и его младшим сводным братом Дориеем. Геродот, возможно, под влиянием своих источников, говорит, что притязания Дориея основывались на andragathie , т. е. его мужской отваге, и я считаю, что это намек на качества, которые он проявил во время обучения по системе Агогэ, и, вероятно, среди прочего как юный воин в кампании 525 г. против самосского Поликрата. Спартанские наследные царевичи в каждом царском доме однозначно освобождались от обязательного требования для всех остальных спартанцев пройти через систему Агогэ как условия для получения гражданства. Вероятно, это исключение было предоставлено частично по прагматическим причинам на тот случай, если наследный царевич был не в состоянии справиться с физическими и психологическими требованиями Агогэ, но, разумеется, основание было главным образом символическим, подчеркивающим, насколько исключительными, настоящими Гераклами были спартанские цари как «семя полубожественного сына Зевса». Дорией, не будучи непосредственным наследником, не был освобожден от прохождения Агогэ и, по-видимому, использовал свой шанс, чтобы блеснуть.

Однако это отнюдь не единственный интересный факт, связанный с юным Дориеем. Его имя, которое означает «дориец», также имеет магическое значение. Без сомнения, спартанцы были дорийцами, так почему одного из них назвали таким именем? По-видимому, объяснение этому чисто прагматическое. В том, что касается мифологии, правящая царская семья и другие спартанские аристократы притязали на то, чтобы считаться потомками ахейцев Гомера, в частности, члены царской семьи претендовали на установление родственных связей по линии Менелая. Около 550 г., как мы видели, особенно большое возбуждение произвели раскопки предполагаемых останков «ахейца» Ореста из Тегеи и одновременно останков его сына Тисамена в районе Пелопоннеса, известном как Ахейя. Это вполне правдоподобно можно счесть «ахейской» политикой, для которой имя Дориея могло вероятным образом выглядеть как ответный удар, возможно, обязанный семье его матери, намеревавшейся подчеркнуть, что Дорией был скорее человеком из народа, а не принадлежал к высокомерной, привилегированной аристократической элите.

Во всяком случае, это кажется линией поведения, принятой Дориеем, когда он вступил в борьбу за трон после смерти своего отца Анаксандрида. На этот вызов Клеомен ответил, что является перворожденным сыном покойного царя, и более того, родившимся после того, как Анаксандрид стал царем, как будто это делало его рождение еще более царским и законным. Неудивительно, что спартанцы действовали согласно своим традиционным обычаям и возвели на трон Клеомена, хотя и не могли полностью предвидеть, во что они впутались. Дорией, обнаружив, что Спарта недостаточно велика для него и Клеомена, воспользовался первой возможностью, чтобы покинуть дом и искать славы и известности за границей, безуспешно пытаясь найти колонию в северной Африке или на Сицилии, которая стала бы только второй после Тараса спартанской колонией.

Затем Клеомен возникает в 519 г., если только мы можем доверять толкованию цифр в отрывке Фукидида, относящемся к разбору Клеоменом спора между Афинами и Фивами. Спор касался статуса Платей, которые по географической и этнической принадлежности относились к Беотии и на чью зависимость поэтому претендовали Фивы — самое могущественное Беотийскиое государство в это и в более позднее время. Однако Клеомена тревожило могущество Фив, а Спарта в то время поддерживала дружеские отношения с Афинами, которые находились под властью тирана Гиппия, сына Писистрата, учредителя тирании. Таким образом, Клеомен убил одновременно двух зайцев, посоветовав Платеям всупить в союз с Афинами и оставаться вне политических интересов Беотии, внушив любовь Афин к себе и на долгое время разойдясь с Фивами.

Через пару лет или около того самосский вопрос вновь возник на повестке дня, так как самосский правитель Меандрий прибыл в Спарту, лично обратившись за помощью, чтобы изгнать проперсидского марионеточного тирана. Однако даже взятки не смогли убедить Клеомена, который приказал Меандрию оставить не только Спарту, но и «Пелопоннес», ясный намек на спартанские притязания на гегемонию на Пелопоннесе в качестве лидера протопелопоннесского союза. Клеомен проявил себя как великий деятель панэллинской политики, но у него были заботы и ближе к дому, и именно они, в конце концов, вывели его из равновесия и привели к безумию.

Геродот в своем описании спартанского царства в VI книге, которая более широко дает замечательный пример ясности спартанских законов и обычаев, указывает, что враждебность между двумя царями из двух различных царских домов была частью традиционной структуры спартанской жизни. До определенного момента это, вероятно, было вполне справедливо, хотя в качестве противоположного примера можно указать отношения между Агесилаем II и Агесиполидом I. Однако несомненно, что враждебность между Клеоменом I и его соправителем Демаратом из рода Эврипонтидов (правящим приблизительно в 515–491 гг.) была глубоко личной, так же как и институционной. Конфликт достиг критической стадии около 506 г. в результате усилий Клеомена, направленных на то, чтобы контролировать Афины, насадив там марионеточный режим и избавившись от афинской нарождающейся демократии раз и навсегда. Впоследствии они оба искали повод, чтобы раздуть ненависть друг против друга.

По поводу преждевременного рождения Демарата существовали различные мнения, и он, претендуя на наследственное право занять престол в 515 г., должен был столкнуться с таким же сопротивлением, как ранее Клеомен. Неясно, в какой степени противостояние с Клеоменом происходило на почве закона и политики, а в какой степени на почве личной или семейной вражды. Во всяком случае, сопротивление Демарата было сначала очень эффективным. Не только экспедиция Клеомена против Афин около 506 г. обернулась провалом во многом благодаря Демарату, но и его последующие усилия достичь своих целей политическими средствами также потерпели неудачу. То, что он вновь получил высшую власть в 499 г., когда другой греческий правитель Аристагор Милетский пришел к нему за помощью и поддержкой против Персии, было кредитом доверия к его способности проявлять гибкость. Однако вновь Клеомен резко отказал просителю, хотя на этот раз, как утверждают, потребовался острый ум его восьми- или девятилетней дочери Горго, чтобы увидеть слабость доводов Аристагора.

В 494 г. в Сепии на территории Арголиды Клеомен завершил coup de grâce против Аргоса, в результате чего погибли, по меньшей мере, 6000 воинов — граждан Аргоса. Так как Аргос собирался занять позицию или видимость нейтралитета по отношению к Персии в грядущем конфликте, можно было посчитать, что отношение Клеомена к Аргосу как-то связано с его политикой по отношению к Персии, но первое определенное свидетельство резких изменений в его поведении не обнаруживается до 491–490 гг. К этому времени Клеомен, действуя во имя того, что Геродот на этот раз благосклонно именует «благом всей Греции», стал твердо и решительно проявлять антиперсидские настроения. Фактически он ни перед чем не останавливался, чтобы поощрять антиперсидскую политику.