Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Знаменитый спартанский наварх Лисандр не сильно преувеличивал, когда говорил афинянам, что «одни лишь эфоры полномочны в вопросах мира и войны» (Xen. Hell. II. 2.18).

Если планировался военный поход, то эфоры издавали постановление о призыве в войско. Они же устанавливали возрастные группы, подлежащие призыву (Xen. Lac. pol. 11. 2), и точные размеры воинского контингента. Это разделение обязанностей между народным собранием, которое голосовало за войну, и эфорами, реализующими принятое народом решение, до известной степени отражено Ксенофонтом в его «Греческой истории», хотя без какой-либо прорисовки деталей.

Иногда военная необходимость вынуждала действовать быстро и тайно. В таком случае всю ответственность на себя брала исполнительная власть в лице эфоров. В Спарте подобный случай произошел в 419 г., когда спартанская армия во главе с царем Аписом отправилась в поход против Аргоса, и, как уверяет Фукидид (V. 54. 1), «никто не знал, куда они идут». По-видимому, в данном случае не только не проконсультировались с союзниками, но даже не получили формального согласия апеллы на это военное предприятие. Набор в войско и назначение Агиса командующим, по-видимому, были произведены эфорами сообща с герусией.

Но, если ситуация была не экстраординарной, главнокомандующего назначала апелла. Это следует из используемой иногда Ксенофонтом полной формулы для такого рода решений: «Эфоры объявили набор, а город (ή πόλις) назначил главнокомандующего» (Hell. IV. 2. 9; VI. 4. 17; 5. 10). Под «городом» Ксенофонт, конечно, имел в виду все спартанское гражданство, выражающее свою волю на народных собраниях.

Во время войны коллегия эфоров поддерживала постоянную связь с армейскими и флотскими командирами (Thuc. VIII. II. 3; Xen. Hell. III. 1. 1; 1. 7; 2. 6; 2. 12; 5. 6; V. 1. 1; Plut. Ages. 17) и регулярно посылала им поручения и приказы, вероятно, по древнему способу, с помощью скиталы [114] Плутарх в биографии Лисандра описывает устройство скиталы: «Эфоры, отправляя наварха или стратега, берут две круглые палки совершенно одинаковой длины и толщины с надрезами, которые на обеих палках совершенно одинаковые. Одну они оставляют себе, другую передают тому, кого отправляют. Эти палки и называются скиталами. Когда им нужно сообщить какую-нибудь важную тайну, они вырезают длинную и узкую полосу папируса вроде ремня, наматывают ее на свою скиталу, не оставляя на ней ни одного промежутка, так, чтобы вся поверхность палки кругом была охвачена этой полосой. Затем они пишут на этой полосе то, что нужно, оставляя ее на скитале в том виде, как она есть. Написав, они снимают полосу и без палки отправляют ее стратегу. Так как буквы на ней стоят безо всякой связи, но разбросаны в беспорядке, то прочитать написанное он может, только взяв свою скиталу и натянув на нее вырезанную полосу, расположив ее извивы в прежнем порядке, чтобы, водя глазами вокруг палки и переходя от предыдущего к последующему, иметь перед собой связное сообщение» (Plut. Lys. 19). (Thuc. I. 131. 1; Xen. Hell. III. 3. 9; V. 2. 34). В действующую армию эфоры часто направляли письма, порицающие или хвалящие поведение как главнокомандующего, так и рядовых воинов. Эти послания в обязательном порядке зачитывались всему войску (Xen. Hell. III. 2.6). Таким образом, эфоры осуществляли постоянный контроль над действующей армией и ее руководителями и имели самые широкие полномочия в принятии решений. Резолюция народного собрания, по-видимому, требовалась только при назначении или, наоборот, отстранении царей и других главнокомандующих от руководства армией или флотом. Правда, в источниках апелла, как правило, не упоминается. Так, согласно Плутарху (Ages. 28), эфоры послали царю Клеомброту приказ выступить в поход против фиванцев, а из сообщения Ксенофонта следует, что этот приказ покоился на решении народного собрания (Hell. VI. 4. 3). Плутарх рассказывает, что эфоры отозвали Агесилая из Малой Азии в Грецию, «приказывая прийти на помощь своим согражданам» (Ages. IS). Но такое решение могло принять только народное собрание, которое ранее послало царя с войском в Азию для борьбы с персами (Xen. Hell. III. 1. 4; 4. 2; IV. 2. 1).

Хотя эфоры были сугубо гражданскими магистратами, тем не менее их присутствие в армии во время заграничных походов, по-видимому, было обязательным. Обычай посылать в действующую армию эфоров ведет свое начало еще от эпохи Греко-персидских войн (Her. IX. 76). Количество эфоров при этом не оговаривалось, но чаще всего при царе был только один эфор. Скандалы, связанные с совместным получением взяток царями и сопровождавшими их эфорами, вынудили спартанские власти изменить существовавший ранее порядок. По сообщению Фукидида, это произошло вскоре после судебного процесса над Агисом II и его советником-эфором. «Лакедемоняне, — пишет Фукидид, — приняли по этому случаю постановление, какого еще никогда не было у них: они приставили к царю десять спартиатов советниками…» (V. 63. 4). Руководство спартанской армией теперь стало осуществляться коллегиально, что априори затрудняло сговор между царем и его сильно увеличенным штабом. К концу Пелопоннесской войны, как видно из сообщений Ксенофонта, каждого спартанского царя кроме советников стало сопровождать уже два эфора вместо прежнего одного (Lac. pol. 13. 5; Hell. II. 4. 36). Решение увеличить присутствие эфоров в армии с одного до двух выглядит как очередная превентивная мера, острием своим направленная на предотвращение коррупции в армии.

С внешнеполитическими функциями эфоры сочетали руководство всей внутренней политикой государства. Они, по сути дела, возглавляли верховный суд Спарты. Причем отсутствие писаных законов предоставляло им широкое поле для интерпретации в нужном им направлении любых судебных казусов. В этом уже сказывается радикально иной, чем в Афинах, характер спартанской судебной системы. Судебные функции эфоров были, по сути дела, недифференцированными. Судя по краткой реплике Аристотеля, в их ведении находились все гражданские дела. Их гражданская юрисдикция развилась из их цензорских и полицейских функций, а именно из наблюдения за дисциплиной и законным порядком. Что касается уголовных преступлений, то они, судя по данным традиции, находились в совместном ведении герусии и эфората (Arist. Pol. III. 1. 7. 1275 b). В лице эфоров Спарта имела общественных обвинителей. Этим спартанское судопроизводство отличалось от судебной практики демократических Афин, где любой частный гражданин имел право на такую инициативу. Именно эфоры производили предварительное расследование и принимали решение, передавать ли дело в суд. Если эфоры решали, что они имеют достаточно доказательств, чтобы начать процесс, они арестовывали подозреваемого, даже если этим подозреваемым был царь (Thuc. I. 131. 2). По крайней мере в V в., когда эфоры обладали реальной властью и пользовались огромным авторитетом, они в качестве председателей руководили судебными коллегиями, независимо от того, где проходили заседания, в апелле или герусии. Эфоры выступали не только в качестве обвинителей, свидетелей (Her. VI. 65. 3) и председателей в судах. Они принимали участие и в самом голосовании (Paus. III. 5. 2).