Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Примерно в те же годы (рубеж V–IV вв.) с важной законодательной инициативой выступил эфор Эпитадей, которого Плутарх характеризует как «человека влиятельного». Воспользовавшись званием эфора, он выступил с законопроектом, касающимся основы основ всей социально-экономической жизни Спарты (Plut. Agis 5. 3). Закон Эпитадея разрешил дарение и завещание клеров, оформив, таким образом, право спартиатов на отчуждение земли. Фактически граждане могли теперь свободно распоряжаться своими наделами, тогда как раньше их клеры были неделимыми и передавались, по-видимому, в виде майората только старшему сыну. В этом и заключалась новизна ретры Эпитадея, ибо она допускала полную свободу дарения и завещания даже при наличии законных наследников. То, что важный социальный закон был предложен именно эфором, объясняется особым положением эфората в правящей системе спартанского государства.

Последний известный нам случай, связанный с законотворческой инициативой эфоров, произошел в 242 г., когда царь Агис IV задумал отменить долги. Поскольку сам он не имел права вносить свой законопроект в апеллу, это сделал за него эфор Лисандр, единственный его сторонник среди эфоров 243/2 г. (Plut. Agis 8–9). Эти примеры доказывают, что даже самые влиятельные спартиаты, включая царей, не могли сами предлагать законы, но должны были, следуя обязательной процедуре, обратиться к посредничеству эфоров. Так, Эпитадей, хотя и был влиятельным человеком, не мог внести свой законопроект в народное собрание до тех пор, пока сам не стал эфором. Точно так же и царь Агис IV смог осуществить свои законодательные инициативы только после того, как убедил своего друга Лисандра стать эфором. Таким образом, только эфоры в Спарте могли инициировать процесс принятия новых законов. С подачи эфоров предложение предварительно обсуждалось герусией, и в случае положительного решения опять же эфорами предлагалось народному собранию для ратификации. Только последовательное прохождение этих этапов придавало рассматриваемому предложению силу закона.

В руках эфоров находилась также цензорская власть. Именно они осуществляли надзор и слежку за всеми без исключения гражданами Спарты. Недаром само слово «эфор» (έφορος) буквально означает «наблюдатель», «надзиратель». Именно эфоры диктовали нормы поведения, обязательные для всех без исключения граждан, и воплощали в себе общественное мнение. Цензорская власть эфоров, по сути дела, была безграничной и в таком своем качестве часто уподоблялась власти тиранов (Xen. Lac. pol. 8, 4; Plat. Leg. IV. 5. 712 d; Arist. II. 6. 14. 1270 b 14). Эфоры выступали в качестве «сторожевых псов» спартанского космоса, надзирая как за царями, так и за рядовыми гражданами. Они, как не раз указывалось в научной литературе, тщательно следили за соблюдением социальных норм, фокусируя свое внимание на подавление любых проявлений девиантного поведения. Они заставляли все группы спартанского населения строго исполнять присущие им социальные роли.

В рамках этой цензорской власти эфорам принадлежал высший надзор за воспитанием юношества, в чем принимали участие и другие магистраты, скорее всего, непосредственно подчиненные эфорам (Xen. Lac. pol. 4. 6; Aelian. V. h. XII. 7). Ксенофонт рассказывает, что воспитатели (педономы) особенно строптивых и недисциплинированных юношей отводили к эфорам, которые подвергали их суровому наказанию, добиваясь того, чтобы у них «гнев никогда не пересиливал уважения к законам» (Lac. pol. 4. б. Пер. М.Н. Ботвинника).

Особенно тщательному надзору эфоров подлежали эфебы, т. е. те воспитанники, которые уже вышли из детского возраста и заканчивали свое обучение в спартанских школах-казармах. Эфоры регулярно проверяли их физическое состояние и внешний вид. По словам Элиана, «эфебам полагалось каждые десять дней голыми показываться эфорам. Если они были крепки и сильны, словно высеченные из камня, благодаря телесным упражнениям, то удостаивались одобрения. Если же эфоры замечали в них следы дряблости и рыхлости, связанные с наросшим от недостатка трудов жиром, юноши подвергались телесному наказанию. Эфоры ежедневно осматривали их одежду, следя, чтобы все в ней соответствовало установленным предписаниям» (V. h. XIV. 7. Пер. С.В. Поляковой). Эфоры заботились также о проведении в жизнь правил и норм, касающихся вступления в брак. Это было особенно важно при стремительно нарастающей в Спарте олигантропии. Эфоры руководили общественными праздниками и следили при этом, чтобы соблюдался запрет на музыкальные инновации (Xen. Hell. VI. 4. 16). Добавление месяца к календарю для сохранения его точности — другая обязанность эфоров, исходящая из их цензорских полномочий (Plut. Agis 16.1).

В ведении эфоров находились все финансовые дела спартанской общины, включая надзор за состоянием государственной казны, в которой, как правило, хранились лишь незначительные денежные суммы. Пустота государственной казны Спарты, о которой не раз говорили древние авторы (Thuc. I. 80. 4; 141. 3; Arist. Pol. II. 6. 23. 1271 b) [121] Царь Архидам перед началом Пелопоннесской войны убеждал спартанцев не ввязываться в военную авантюру, ссылаясь на то, что «денег ведь у нас и так не хватает, и казна у нас пуста, а собрать частные средства будет нелегко» (Thuc. I. 80.4). Согласен с Фукидидом и Аристотель: «Плохо обстоит дело у спартиатов и с государственными финансами: когда государству приходится вести большие войны, его казна оказывается пустой и взносы в нее поступают туго…» (Arist. Pol. II. 6. 23. 1271 b). , объясняется практически почти полным отсутствием какой-либо хозяйственной и торговой деятельности внутри самой Спарты. Кроме того, спартанцы не собирали с членов Пелопоннесской лиги регулярного денежного налога, наподобие фороса афинян. Ситуация изменилась только к концу Пелопоннесской войны, когда большие денежные суммы стали приходить в Спарту благодаря военной добыче, персидским субсидиям и вкладам союзников. Все эти средства поступали в ведение эфоров. Так, в 404 г. эфоры приняли деньги, дары и венки, собранные навархом Лисандром в Малой Азии (Plut. Lys. 16; Diod. ХIII. 106. 9). Есть, правда довольно позднее, свидетельство, что в обязанности эфоров входил также сбор какого-то ежемесячного налога (Plut. Agis 16). Что это был за налог, неизвестно, возможно, денежная часть взноса в сисситии.

Решения, принимаемые эфорами по имущественно-правовым процессам, весьма сильно увеличивали их влияние. По-видимому, такие процессы не были в Спарте большой редкостью. Недаром о спартанцах шла слава как о людях, проявлявших неуемную любовь к обогащению. Даже Гиппий, крупный спартанский офицер и герой сицилийской кампании, не удержался от казнокрадства и присвоил себе часть денег, отправленных с ним Лисандром для передачи эфорам. Изобличенный в преступлении, он, не дожидаясь суда, отправился в добровольное изгнание (Plut. Lys. 16–17). Деньги, похищенные им, эфоры конфисковали, и они пополнили государственную казну.