Михаил Бойцов - Бог, Рим, народ в средневековой Европе

Рассмотрим текст, который, казалось, по самому своему статусу должен выражать (или формировать) этнонациональное самосознание русских. Это так называемая «Повесть князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского» (в первой редакции, 1626 г.) [700] Повесть князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского // Рус. ист. б-ка. Т. XIII: Памятники древ. рус. письменности, относящиеся к Смут. времени. 2-е изд. СПб., 1909. Стб. 559–624 (далее — Повесть). Это сочинение представляет собой очерк событий Смутного времени. В. О. Ключевский атрибутировал «Повесть» московскому дворянину, умершему в 1640-е годы, сыну Михаила Петровича Катырева-Ростовского. Однако в настоящее время признаётся, что убедительных резонов считать автором текста именно Катырева-Ростовского нет (см.: Зиборов В. К. Повесть книги сея от прежних лет // СККДР. Вып. 3: XVII в. Ч. 3: П — С. СПб., 1998. С. 55–59). , посвященная событиям Смутного времени. Каковы категории, описывающие коллективную идентичность «русских», т. е. категории присущего этому памятнику «национального» дискурса [701] Слова «русские» и «национальное» приходится брать в кавычки, так как значения их в современном языке не соответствуют понятиям начала XVII в. Курсивом в цитатах выделены релевантные элементы интересующих нас высказываний. ?

Во-первых, без какого бы то ни было удивления мы констатируем, что Россия (Московская Русь) мыслится прежде всего как «царство» и «государство». « Царство Московское , его же именуют от давных век Великая Росия , той же град Москву постави великий князь Данил и царствова в нем сам…», передав власть и своим детям. Иван Грозный, достигнув «мужества», «нача владетельно держати скифетро Росийскаго государства »; во времена Ливонской войны Бог попустил «на Росийское государство кроля Полского»; позднее «вся держава Росийскаго государствия порученна бысть» Борису Годунову, который «властолюбив велми бывше, и началников всего Росийскаго государства и воевод» себе подчинил; он оказался недостоин своего призвания, «царство Великия Росия возмути» [702] Повесть. Стб. 580. , «благородие свое погуби» и проч.; Василий Шуйский стал царем « Московскому государству и всей Великой Росии », однако при нем «вся Росийская держава запустение прия»; русское посольство было послано под Смоленск, чтобы звать королевича «Владислава на Российское царство », и в речи, обращенной к Сигизмунду III, говорится, что послы прибыли «по совету всеа Росийския державы », с просьбой дать сына «на Московское государство » [703] Там же. Стб. 602, 603. . Дмитрий Пожарский прибыл в Нижний Новгород и направил послания по всем городам « Росийского царства ». «Чудовский мних» (Г. Отрепьев) « царствие великие Росии возмутил». Примеры такого рода можно было бы и умножить.

Во-вторых, главной, как кажется, категорией «национальной» идентичности выступает понятие «православное христианство». Эта категория становится центральной при обозначении wir-Gefühl уже в самом названии памятника: «Повесть… о начале царствующего града Москвы, и о корени великих Князей Московскых, и о пресечении корени царского от Августа Царя, и о начале инаго корени Царей… и о приходе богомерскаго Еретика Гришки Отрепьева… и о пришествии Литвы, и о разорении царствующаго града Москвы от безбожных ляхов, и о взятии царствующаго града Москвы собранием и попечением всего православного росийскаго християнства , и о избрании на царствующий град Москву и на все росийские государства царя Михаила…».

Иван Грозный стал деспотом и начал проливать кровь подвластных «за умножение грех всево православнаго крестьянства ». Он разделил царство на две части, половину отдал Симеону, создал «опришнину» и развернул террор — велел своей «опришной» части грады разрушать и в них « православных крестьян немилостиво убивати даже и до сущих младенец», в том числе и святительского чина… При царе Федоре Иоанновиче жители России «…тихо и безмятежно, во благонравии живуще. Началницы же Московского Государства, князи и бояре и воеводы, вкупе и все православное християнство , начаша от скорби бывшия утешатися…».

Во время осады Новгорода-Северского войсками самозванца «греха ради православного християнства , побеждено быша Московское воинство». В ходе боевых действий «поляцы… в крови христианской руце свои обагриша».

Как эквивалент «православного христианства» встречается и выражение « крестьянский народ » (во времена Ливонской войны Иван Грозный устрашился, отправил к королю своих послов, чтобы тот «дал бы крестьянскому народу покой и тишину» [704] Повесть. Стб. 562. ), но в нашем памятнике, как видно из приведенных ниже примеров, слово «народ» не имеет отношения к современным представлениям о «народе-нации», соответствуя современному понятию «люди» или «население данной местности».

В-третьих, в нашем памятнике встречаются и понятия «народ», «московский народ», «народи». Каково их наполнение?

Например, мы встречаем фразу: Годунов не только «начальников» и воевод, но и « всех людей Московского народу, подручны себе учини». Идет ли речь о «русском народе», «русской нации»? Всякие сомнения относительно мнимого сходства понятий «московский народ» и «русская нация» исчезает при дальнейшем чтении текста. Годунов «ниже усрамился, или паче убоялся скифетродержавного владычества и множественнаго народа »; « народи же Московстии » после смерти Дмитрия ужаснулись и в печали были; «той же Борис, видя народ возмущен…» велел зажечь много домов, чтобы отвлечь внимание, и тогда «преста мирное волнение» о царевиче, « людие » стали думать только о пребывающих в скорби домашних и «посем утвердися рука Борисова на всем народе Росийскаго царства и нихто супротивен ему бысть». Говоря об избрании Бориса на престол, автор пишет, что « народи же купно и единомышленно воздвигоша гласы свои», а он «испусти слезы пред народом лестию»; «народи же наипаче кричаху, ови от препростаго ума своего, овии же научени бывше от самого… и по многи дни бысть народное кричание. Той же Борис провидя народ … повеле народ собрати… И возрадовашеся людие », стали в «канбаны тяжкие бити» и молиться Богу [705] Там же. Стб. 565–566. …

При вторжении Лжедмитрия воеводы Чернигова и Путивля не верят, что тот — сын Ивана Грозного, и «поведают о нем народу » как о «ростриге Отрепьеве», однако « народи же градов тех» восстают, отдают воевод в руки Дмитрию, и тот собирает великое воинство « литовского народу ». В ходе борьбы «литовского» и «московского» воинств, в одной из битв «московстии же народи поля обретают» и гонят врага, и «тако побеждени быша Поляцы».