Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Архивы государственной безопасности с самого начала представляли собой нечто опасное и непредсказуемое. Во-первых, они были сложно устроены и практически не автоматизированны, что делало их обработку довольно затруднительной.

Во-вторых, еще в ходе революционных событий заместитель министра внутренних дел отдал приказ уничтожать архивы, а потому бумаги StB достались новой власти заведомо неполными. Но неразбериха царила и позже; так, в январе 1990 года манипуляции с архивами происходили по приказу министра внутренних дел Словакии, будущего премьера республики Владимира Мечиара. Весной 1990 года генпрокурор Павел Рыхетский информировал Дубчека, что в архивах хранится около 700 тысяч карточек – но историк Павел Жачек пишет, что в реальности их было 890 000 365. За две недели до этого разразился скандал, получивший название Sachergate – по фамилии федерального министра внутренних дел Рихарда Сахера. В начале апреля министр подписал тайный приказ, защищающий от люстраций политическую верхушку страны: президента, члена федерального и республиканских правительств, депутатов федерального и республиканских уровней, лидеров партий. Бумаги, связанные с ними, были изъяты из картотек и помещены в специальный фонд, доступ к которому имел только сам министр.

В-третьих, не могло быть уверенности в том, что информация в секретных документах правдива и достоверна. В-четвертых, в новых условиях просто не существовало сложившегося порядка, позволяющего принимать как правовые, так и политические решения, а ведь в сотрудничестве с государственной безопасностью уличали известных членов Гражданского форума и «Общественности против насилия», людей, занимавших заметные места в новой политической элите.

Среди стран Центральной и Восточной Европы Чехословакия первой приняла свой закон о люстрации, и произошло это уже в 1991 году (для сравнения: в Венгрии он был принят тремя, в Польше – шестью годами позже). Ускоренная работа была вызвана, среди прочего, еще и тем, что начались так называемые «дикие люстрации» – выборочные публикации имен из архивов госбезопасности или ведомственные проверки, которые устраивались по приказу отдельных министров.

Закон был принят парламентом в октябре 1991 года и должен был действовать пять лет. По закону на государственной службе, в судах, полиции, армии, государственных компаниях и общественных СМИ не могли работать офицеры или агенты StB, сотрудники народной милиции, функционеры КПЧ от окружного секретаря и выше. Впрочем, для полицейских уже в 1992 году Чешский национальный совет принял так называемый «малый люстрационный закон», который частично упрощал их положение. Люстрация при этом в принципе не распространялась на всех, кому к декабрю 1989 года было меньше 18 лет. В отличие от Польши чехословацкий закон не требовал очистки для людей, баллотирующихся на выборах, в том числе претендующих на мандаты депутатов и сенаторов.

Самым сложным, разумеется, оказался пункт, связанный с тайными агентами и осведомителями государственной безопасности. Как сказано чуть выше, часть архивов уничтожили в 1989 году, а некоторые, как пишет историк Петр Блажек, даже раньше 366 366 https://zpravy.idnes.cz/historik-blazek-o-lustracnich-zakonech-a-spolupraci-s-stb-p3p-/domaci.aspx?c=A131206_165129_domaci_jav. . И потому было принято решение опираться не на конкретные данные о доносах, а лишь на сам факт наличия человека в картотеке. «Значительная часть этого закона опирается только на внутренние материалы государственной безопасности, которые демократическое государство использует как решающий критерий для оценки людей <���…> Там также нет, как это бывает в нормальных правовых системах, права на индивидуальную оценку дела», – говорил Гавел в большом интервью во время работы Федерального собрания над законом 367. Несколько месяцев спустя он частично повторил эти же мысли в беседе со своим переводчиком Полом Уилсоном: «…в демократическом государстве высшим критерием оценки моральных качеств человека стали записи тоталитарной государственной полиции. Я знаю о множестве случаев, когда такие записи были по меньшей мере очень спорными или дискуссионными» 368.

Закон критиковали и международные организации вплоть до Совета Европы, и тем не менее Гавел его подписал. В 1992 году закон рассматривался в Конституционном суде по запросу большой группы парламентариев во главе с хартистом Петром Улем и в целом был признан конституционным; суд лишь подкорректировал отдельные нормы и исключил из люстрации некоторые категории людей, упомянутых в картотеке StB, например «кандидатов для тайного сотрудничества», которые, как правило, даже не подозревали об этом своем статусе (таким кандидатом был и сам Гавел).

В 1995 году чешский парламент продлил закон еще на пять лет, преодолев президентское вето. Свои соображения на этот счет Гавел изложил в отдельной статье:

Во-первых: мы досрочно продлеваем норму, возникшую в революционное время и только на его фоне понятную и приемлемую.

Во-вторых: мы сами себя обманываем иллюзией, что чем-то подобным эффективно ограничим до конца тысячелетия пагубное влияние людей, связанных с прошлым режимом, на наши дела, и этим очень дешевым способом умываем руки и в то же время отказываемся действительно что-то против этого сделать. Людей, печально известных свой прежней деятельностью, на влиятельных постах, к сожалению, все еще много, но эти люди работают совсем в иных областях, чем затрагивает закон о люстрации. 369 369 https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/157247.

В 2000 году действие закона было продлено на неопределенный срок. Несколько раз поступали предложения его отменить – на этом неизменно настаивали коммунисты, за это выступала по меньшей мере часть социал-демократов. Однако закон остался в силе. Правда, в 2014 году парламент вывел из-под закона о люстрациях людей, претендующих на должности министров. Поправка получила название «Lex Babiš», и всем было понятно, что принимается она фактически в интересах одного человека, который тогда занял должность министра финансов, а через несколько лет смог стать и премьер-министром Чехии. До этого Андрей Бабиш судился со словацким Институтом национальной памяти, который и подтвердил наличие имени в списках агентов госбезопасности. При этом в Словакии закон перестал действовать по истечении того срока, на который он принимался еще федерацией, – в 1996 году.

Если говорить о политиках, то в Польше, как известно, в списках осведомителей оказался даже президент Валенса. Собственные бури сотрясали и Чехословакию, а позже Чехию. Вот два громких случая, к которым имел прямое отношение и Вацлав Гавел.

За два дня до выборов 1990 года было опубликовано заявление заместителя министра внутренних дел Яна Румла о том, что лидер народной партии (ČSL) Йозеф Бартончик был осведомителем StB (это заявление избирательная комиссия в дальнейшем оценила как нарушение избирательного законодательства). Гавел в это время находился в Москве. В дальнейшем стало известно, что имени Бартончика нет в списках министерства внутренних дел, а информация о его сотрудничестве с госбезопасностью пришла из косвенных источников. В субботу, сразу после закрытия избирательных участков Румл, советник Гавела Иржи Кржижан и генеральный прокурор Павел Рыхетский дали совместную пресс-конференцию. Кржижан сообщил публике, что он и Гавел вместе были у лидера «лидовцев» за неделю до выборов и просили его от участия в них отказаться. Тот якобы обещал исполнить эту просьбу и добровольно завершить политическую карьеру, но выполнять обещание не стал. Сам Бартончик и много лет спустя утверждал, что никакими обязательствами себя не связывал 370 370 http://jirisoler.wz.cz/bartoncik.html. . Тем не менее его политическая карьера была фактически загублена. Бартончика временно отстранили от поста партийного руководителя, а осенью сместили окончательно. В 1992 году он покинул партию и вместе с небольшой группой сторонников создал Христианско-социальный союз, который успеха на выборах не достиг. Вацлав Гавел много позже перекладывал основной груз ответственности на Румла и Кржижана – якобы он не очень одобрял идею с публикацией информации, но «не мог этого запретить».