Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Итак: что бы произошло, если бы Александр принял предложение Великого персидского царя?

«Справедлив вопрос о том, не стало ли бы ограничение средиземноморским пространством более реалистичной целью, нежели та, к которой влекла далеко простиравшаяся завоевательная мысль Александра, — пишет по этому поводу биограф Александра Зигфрид Лауфер. — Думается, что македонское государство, которое ограничилось бы этим пространством при наличии сильной власти, было бы более долговечно, чем целый ряд эллинистических государств, которые образовались из империи Александра».

А Ульрих Вилькен замечает: «Едва ли можно сомневаться в том, что более ограниченная политика Филиппа гораздо больше соответствовала бы интересам Македонии. Нельзя также оспаривать и тот факт, что ограничение бассейном Евфрата способствовало бы еще большему и интенсивному распространению греческой культуры на Ближнем Востоке».

Наконец, и Шахермайер говорит о предложении Дария как свидетельстве мудрого государственного политика: «Земли до Евфрата входили в регион Средиземноморья, где в будущем сложились эллинистические государства. И действительно, в поздне-эллинистическо-римскую эпоху область Евфрата служила границей между Средиземноморьем и Азией» [8] См.: Шахермайер Ф . Александр Македонский, изд-е 2-е, испр. М., 1986, С. 142. ( прим. ред .). .

Итак, Александр не был Парменионом, и он сделал иной выбор. Это было решение, которое оказало влияние на судьбы всего античного мира…

После покорения Тира, на пути в Египет, Александр еще раз натолкнулся на удивительное сопротивление. Удивительным оно было потому, что после данного им на развалинах старого финикийского города страшного урока царь думал, что теперь каждый город будет усердно и боязливо открывать перед ним ворота. Газа — находящаяся в Сирии пограничная крепость — этого не сделала. Возглавлявший ее оборону перс Батис два месяца защищал крепость со своими арабами, пока не погиб последний человек. При штурме в Александра сначала попала стрела, потом он был ранен еще раз — головорезом, сделавшим вид, что сдается в плен. И здесь впервые досада Александра перешла в бешенство, и он уготовил храброму Батису ужасный конец, вспомнив двадцать вторую песнь «Илиады», в которой говорится о победе Ахилла над Гектором:

Но Гомер вначале умертвил Гектора, Батис же был жив, когда его привязали к боевой колеснице. «Вероятно, книги Гомера опасны, если они вселяют в могущественных мира сего такие мысли», — заметил по этому поводу Каллисфен. Об этом замечании было тайно донесено Александру. Для придворного историографа это не имело еще никаких последствий…

Военный эксперт Йорк фон Вартенбург считает, что поход к Нилу был абсолютно излишним. По его мнению, это предприятие было лишено какой-либо военной цели и являлось настолько же бесполезным, насколько и опасным отклонением от нужного пути, которое дало Дарию время, чтобы собрать новое войско. Другие полагают, что захват Египта был необходим, потому что таким образом была окончательно обеспечена безопасность средиземноморского побережья. Кроме того, в результате Александр установил контроль над вывозом египетской пшеницы и тем самым получил средство давления на Афины и на вновь бунтующую Спарту. К тому же господствовавший там персидский сатрап мог каждую минуту нанести македонянам удар в спину.

Завоевание страны на Ниле Александр, конечно же, мог бы поручить одному из своих полководцев, потому что, исключая пересечение известных своей дурной славой прибрежных болот, военный риск был здесь минимальным. То же самое ему советовали и некоторые его старые македонские военачальники, но именно их совет и был для Александра неприемлемым. Потому что его манил Египет, этот «маяк в сумрачном море древности», подарок Нила, реки, о которой в одном гимне времен XIX-й династии говорилось: «Благодаря тебе прорастает пшеница, поспевают на деревьях фрукты, ты наполняешь водоемы Верхних и Нижних земель и защищаешь бедных от голода. Когда твои притоки бездействуют, все лежит в печали, но когда твои воды разливаются, ликует земля и Мисраим плачет от счастья»; эта страна с ее пирамидами, храмами, сфинксами, дворцами, которая считалась у народов Средиземноморья колыбелью самой уважаемой и самой древней среди культур (во что особенно верили греки, ведь здесь жили те люди, которые научили их когда-то строить, рисовать, философствовать, сочинять стихи, изобретать, заниматься торговлей); этот Египет, уважение и почитание которого смешивались с ужасом непостижимо-неизвестного, потому что во все времена эта страна фараонов была прикрыта завесой таинственности, — и возможно ли было такому человеку, как Александр, отказаться от завоевания этой сказочной страны?

В военном отношении этот поход, действительно, оказался простой прогулкой. Персидский наместник Мазак поторопился сдать македонянам старую столицу Мемфис, открыть им государственную казну и предоставить в их распоряжение отряды воинов, народ радостно приветствовал Александра как избавителя от персов, которые были до такой степени варварами, что зарезали священного быка Аписа и не обращали никакого внимания на нравы и обычаи жителей. Ликование возросло еще больше, когда Александр в храме Птаха был объявлен фараоном. Так как он знал, что религия сильнее политики и было важно привлечь на свою сторону священников, он приказал построить в Карнаке храм. Он не забывал регулярно приносить жертвы египетским богам. Сегодня в Луксоре гиды подводят посетителей к настенному рельефу, на котором изображен македонянин, оказывающий почести богу плодородия Мину, который появляется перед ним с поднятым фаллосом.

Восемь тысяч талантов обнаружил в государственной казне военный казначей Гарпал (то есть около 200 миллионов немецких марок). Человек, вечно жаждущий денег, единственный штатский в узком окружении царя, он хотел потратить их на вербовку новых наемников. То же самое советовал сделать и Евмен, грек из Кардии, который вел в придворном лагере «эфемериды» — дневники. Но Аристандр, имевший большое влияние как провидели толкователь знамений, придерживался иного мнения. Царю во сне явился Гомер и процитировал следующие стихи: «Перед египетской рекой, в бурном море лежит один из островов, он зовется Фарос». Именно там, словно по мановению волшебного жезла, Александр должен был создать город и дать ему свое имя — как подарок народам Египта.