Оскар Шервин - Шеридан

«Вся его речь, — записывает в дневнике Грей Беннетт, — несла на себе явственную печать старческого слабоумия и ничем не напоминала речи прежнего Шеридана. Он перезабыл все факты и выглядел таким жалким, что припереть его к стене было бы просто жестоко. Тайерни и Понсонби не стали наседать на него. Тайерни сказал мне, что Шеридан, по его мнению, человек конченый. Во время выступления у него вдруг спазматически сжались челюсти, так что больше он не мог произнести ни слова. Никогда не видел я зрелища более горестного».

После 19 июня Шеридан выступает в парламенте еще шесть раз, и последняя его речь, произнесенная 21 июля по вопросу о предложении Францией мира, представляет собой лишь слабый отголосок былой его ораторской славы. «Бессмертие наций не во власти простых смертных. Но в их власти — мужественно сражаться и доблестно погибать. Возьмем нашу страну. Каковы бы ни были ее недостатки, все равно условия, существующие в ней, сейчас лучше, чем когда бы то ни было. Возьмем нашу конституцию, которая, конечно, нуждается во многих реформах, но тем не менее обеспечивает людям на практике наибольшую безопасность, когда-либо предусматривавшуюся человеческой мудростью. Но, хотя нам есть за что сражаться, наша борьба может и не закончиться победой. Даже великая Британия, отстаивающая свою честь и свои права, может растратить свои богатства, пролить кровь лучших и храбрейших своих сыновей и все же в конце концов пасть. Однако если после покорения и разорения всей Европы найдется летописец, который запечатлеет ужасные события, приведшие к всеобщей катастрофе, то пусть этот летописец, рассказав о величии и славе Британии, напишет: «Она пала в борьбе, а вместе с нею погибли все лучшие гарантии человечности, могущества и чести, величия и славы, свобод и вольностей всего цивилизованного мира».

Конец политической карьеры Шеридана бесславен. На всеобщих выборах 1812 года Шеридан вновь выставляет свою кандидатуру в Стаффорде и терпит поражение. Он горько упрекает Уитбреда, утверждая, что отказ последнего выплатить авансом две тысячи фунтов, необходимые для проведения избирательной кампании, стоил ему места в парламенте. Но подлинная причина провала Шеридана кроется в его неспособности заставить себя действовать. Все усилия тщетны — Шеридан до последней возможности оттягивает свой отъезд из Лондона и отбывает в Стаффорд лишь тогда, когда почти не остается шансов прибыть туда вовремя, чтобы успеть развернуть эффективную предвыборную кампанию. Но и по прибытии в Стаффорд он бездеятельно проводит время в гостинице, тогда как собравшиеся снаружи избиратели шумно требуют, чтобы он вышел к ним. В результате — поражение на выборах. Однако еще до отъезда Шеридана из города избиратели, похоже, уже в полном отчаянии оттого, что не отдали ему свои голоса, — такое обаяние исходит от этого человека.

После провала на выборах в Стаффорде у Шеридана остается одна надежда — на помощь принца-регента, чьим благорасположением он по-прежнему пользуется. Принц предлагает провести его в парламент в качестве представителя от Вутон-Бассетского избирательного округа и выделяет для этой цели три тысячи фунтов стерлингов. Шеридан отклоняет это предложение, боясь утратить свою политическую независимость. Но он хотел бы взять эти деньги у регента взаймы, с тем чтобы самостоятельно «купить» этот округ. Впредь до выяснения вопроса упомянутая сумма отдается на хранение стряпчему, некому мистеру Кокеру. Но когда Шеридан после долгих колебаний наконец принимает решение не баллотироваться в парламент, он забывает уведомить Кокера о назначении этих денег и о том, как надо ими распорядиться, и Кокер считает за благо взять их себе в порядке взыскания долга с Шеридана. Однако некоторое время спустя Георг в разговоре с Крокером жалуется на то, что Шеридан якобы надул его, присвоив деньги, предназначенные для выборов: приняв его, Георга, предложение, он затем незаконно воспользовался тремя тысячами фунтов для уплаты долга стряпчему, которому эта сумма была передана на хранение. Шеридан, дескать, разыграл сцену отъезда в Вутон-Бассет, но на самом деле остался в Лондоне, будучи подкуплен Уитбредом, который дал ему две тысячи фунтов в обмен на обещание больше не выставлять свою кандидатуру в парламент. По словам принца, взаимные обвинения Шеридана и Кокера смахивали на пререкания Локкита и Пичума из «Оперы нищего» [83] «Опера нищего» (1728) — музыкальная комедия английского поэта и драматурга Джона Гея (1685—1732). .

Возможно, принцу представили события в ложном свете, но, что бы ни произошло в действительности, теперь между ним и Шериданом происходит открытый и полный разрыв. Они никогда больше не встречаются и не разговаривают друг с другом, а обвинение принца тяжелым камнем ложится на душу Шеридана, у которого и без того достаточно огорчений.

Навсегда покидает Шеридана его сын Том, унаследовавший от матери слабое здоровье. В 1813 году Том получает назначение на должность казначея Капской колонии и отправляется из Англии на новое место службы, надеясь излечиться в ином климате; вернуться на родину ему не суждено. «У Вас бы сердце сжалось при встрече с ним — так он изменился! — пишет Шеридан перед прощанием с сыном. — Я провожу с ним все свое свободное время, потому что он, судя по всему, этого хочет; но он так напоминает свою больную мать, говорит таким слабым, задыхающимся голосом, что это убивает меня, отнимает у меня всякую надежду». Позже, когда из далекой Капской колонии приходит весть, что Том при смерти, Шеридан пишет: «Покуда в моем сердце сангвиника, всегда надеющегося на лучшее, могла теплиться надежда, я старался не отчаиваться и верить в выздоровление Тома. Но теперь, поверьте мне, никакой надежды не осталось. Если бы Вы были здоровы, я отправился бы к нему, хотя видеть его умирающим было бы гибельно для моих вконец расстроенных нервов».

Вынужденный жить на скудное жалованье, обеспокоенный болезнью жены и ухудшением собственного здоровья, Шеридан начинает вести все более уединенный образ жизни. Но и теперь, в пору бедности и невзгод, Шеридан не утрачивает своей славы. Байрон и Роджерс по-прежнему часто видятся с ним и восхищаются им как блестящим собеседником. Он затмевает своим остроумием новую плеяду острословов. «У меня на глазах он срезал Уитбреда, вышучивал мадам де Сталь, уничтожал Колмена и расправлялся с некоторыми другими знаменитостями, — писал Байрон. — Над прославленной Сталь, которая могла переговорить Уитбреда и совершенно подавляла его супругу, Шеридан иронизировал».

Мадам де Сталь — сенсационнейшая фигура тех лет. В свете ловят, повторяют и толкуют вкривь и вкось каждую оброненную ею фразу. Она бывает у лорда и леди Джерси, у лорда и леди Хардвик, у лорда Ливерпула, посещает литературные обеды у Холландов и у Роджерса. К числу ее знакомых принадлежат Кэннинг, Грей, Эрскин, Боулз, Крокер, Кольридж, Байрон, Уилберфорс, Макинтош и Кэмпбелл — все знаменитости эпохи. В Лондоне она вызывает такое любопытство, какое вызвал бы разве что сам Наполеон. Ее появление в обществе неизменно производит фурор. Люди влезают на стулья и столы, чтобы увидеть ее. Мадам де Сталь уподобляют «неудержимой лавине», называют «духовной амазонкой», самой яркой звездой на небе, которую славят все прочие звезды. Она говорит без умолку, везде и всюду проповедует, поучает, рассуждает, внушает, спорит. Она произносит длинные речи перед людьми, привыкшими слушать их только в палатах парламента. Самое говорливое существо на свете, она с одинаковой легкостью разглагольствует на четырех языках: немецком, английском, итальянском и французском. (В перерывах между словоизвержениями мадам де Сталь пишет.) Она сыпет латинскими цитатами. Она перебивает Уитбреда, ораторствует перед лордом Ливерпулом, разъясняет принципы английской политики виднейшим политикам-вигам на следующий день по прибытии в Англию, а день спустя читает политические проповеди политикам- тори. Она высоко отзывается обо всех английских поэтах, не читая их. Ее язык не знает ни минуты покоя. И вот, несмотря на все это, Шеридан, по словам Байрона, иронизирует над ней.