Оскар Шервин - Шеридан

В парламенте обсуждается вопрос об ограничении регентских полномочий, и тори во главе со своим премьер-министром Персевалом вырабатывают соответствующий проект предложений. Эти предложения представляются на рассмотрение принцу, который просит Грея и Гренвилла составить на них ответ. Казалось бы, перспектива ясна. Персевал должен будет уйти, они займут его место и расставят фигуры на политической шахматной доске по своему собственному усмотрению. Но благородные лорды составляют такой документ, который приходится принцу очень не по вкусу: они фактически безропотно соглашаются с принципом ограничения его прерогативы, принося, таким образом, в жертву его интересы. Тогда Шеридан, к которому принц обращается за советом, сочиняет документ, больше отвечающий пожеланиям будущего регента. Грей и Гренвилл, вне себя от возмущения, заявляют принцу письменный протест, в котором выражают «свое глубокое беспокойство по поводу того, что, как им стало известно, плод их скромных усилий на службе его высочества был представлен на суд другому лицу, чьим советом его высочество и воспользовался при принятии окончательного решения по вопросу, чести разработать который его высочество удостоил только их, недостойных». Далее авторы этого протеста указывают на то, какими неудобствами может быть чревато вмешательство не уполномоченных на то советчиков в дела, ответственность за ведение которых возложена, практически и конституционно, на них одних.

Подобное заявление столь же смело, сколь и неблагоразумно. Лорда Гренвилла подводит его страсть к бумаге и чернилам. Она берет верх над всеми прочими соображениями. Принц показывает письмо Шеридану, и тот, раздосадованный всей этой историей, едко высмеивает обвинение в том, будто бы он неправомерно оказывал влияние на принца, и заявляет, что он с начала до конца действовал по поручению принца и что составленный им краткий ответ имел целью примирить мнения спорящих сторон. При этом он добавляет, что, пока Грей и Гренвилл не станут официально министрами, они не являются с формальной точки зрения ответственными лицами. Ссора кончается тем, что Георг, приведенный в ярость диктаторским тоном вигских лидеров и опасающийся, как бы Гренвилл не поднял вновь вопрос о католиках, оставляет у кормила власти Персевала. Шеридана считают главным виновником поражения вигов. Лорд Гренвилл никогда больше не встречается с Шериданом, а лорд Грей держится с ним при встречах крайне сухо.

11 мая 1812 года премьер-министр Персевал становится жертвой политического убийства. Кабинет ошеломлен и обескуражен его гибелью. Предпринятая было попытка укрепить состав кабинета кончается провалом. Ввиду невозможности достичь соглашения палата общин вмешивается в это дело и обращается к регенту с просьбой сформировать сильное и энергичное правительство. Регент призывает к себе Уэллесли и предлагает ему пост премьера, но Уэллесли вскоре обнаруживает, что Ливерпул со своими приверженцами-тори наотрез отказываются войти в кабинет, главой которого он собирается стать, тогда как Грей и Гренвилл согласны войти в его правительство лишь на таких условиях, которые для него неприемлемы. Вопрос о католиках и война на Пиренейском полуострове оказываются для него камнем преткновения. Главное же, регент не потерпит привлечения к участию в правительстве этих задир вигов, сторонников Гренвилла — это уж наверняка! Регент закатывает истерику за истерикой. Он то и дело плачет навзрыд, впадает в исступление, бьется в припадках, вселяя в окружающих опасение, что у него помутился разум. После Уэллесли он обращается с просьбой сформировать правительство к лорду Мойра — тот уклоняется. В запальчивости регент обзывает Грея и Гренвилла парой негодяев, но вскоре вступает с этими высокомерными вигами в переговоры и поручает им задачу формирования кабинета. Грей и Гренвилл соглашаются взять бразды правления только на условии отставки двора. Принц, поддерживаемый лордом Мойра и Шериданом, категорически отказывается удовлетворить это требование. Переговоры прерываются. Уэллесли тщетно пытается сформировать кабинет, и в этот критический момент вице-гофмейстер королевского двора лорд Ярмут уведомляет Шеридана о том, что двор подаст в отставку сразу после официального введения Грея и Гренвилла в должность. Конечно, это не то же самое, что заблаговременное увольнение двора принцем, и благородные лорды, возможно, сочли бы такое решение неприемлемым, но сообщение лорда Ярмута представляло бы для них несомненный интерес, и Шеридану следовало передать его. Шеридан этого не делает. Более того, уже после разговора с Ярмутом он заключает в присутствии Тайерни пари на пятьсот фунтов стерлингов, что двор не подаст в отставку. В конце концов регент закусывает удила и перестает считаться с кем бы то ни было. В результате к власти приходят тори во главе с Ливерпулом, а виги остаются не у дел вплоть до времени принятия билля о реформе парламента.

Едва только Ливерпул вступает в должность премьер-министра, как выходит наружу правда о поступке Шеридана, утаившего важную информацию. Со всех сторон на него сыплются упреки и обвинения. Поговаривают даже, будто Ярмут просил его сообщить о решении двора самому Понсонби, неофициальному лидеру оппозиции. Шеридан энергично отрицает это. Что бы там ни было, он поступил по отношению к вигам весьма нелояльно, даже если и не совершил предательства. Самое же неблаговидное в этой истории — пари.

Шеридану приходится давать объяснения по этому весьма неприятному вопросу перед палатой общин. Пытаясь оправдаться, он почти не касается подлинного существа дела. Так, 17 июня 1812 года он красноречиво говорит о принце-регенте, отводя от себя обвинение в подобострастии и отвергая «эти вздорные домыслы о тайном влиянии». Затем он уклоняется в сторону — затрагивает проблему католиков-ирландцев, подходит к вопросу о королевском дворе, но вдруг запинается и страдальчески проводит рукой по лбу. Члены палаты предлагают ему сесть. Он садится, выпивает воды и пытается продолжить свое выступление, но смолкает, охваченный непреодолимой слабостью. 19 июня, почувствовав себя лучше, он выступает вновь и говорит о пари в легкомысленном, почти игривом тоне, но тем не менее четко определяет свою позицию: «Мой достойный друг [Тайерни] сказал мне: «Говорят, двор собирается подать в отставку». Я ответил, что не верю этому. Спрашивается, почему я не поверил?.. Мне было известно, что отставка зависит от одного условия, исполнение которого представлялось в момент заключения пари менее вероятным, чем когда бы то ни было». Тут он снова взбирается на своего конька — говорит об уравнении в правах католиков, а в заключение подчеркивает свое политическое бескорыстие.