Оскар Шервин - Шеридан

Принц давал аудиенцию друзьям и выслушивал всяческие новости, валяясь полуголый в постели; кровать служила ему троном, спальня — кабинетом и совещательной палатой.

Фокс утверждал, что на принца можно повлиять двумя способами: запугать его или же дать ему денег на развлечения. Он посулил принцу годовой доход в 100 тысяч фунтов стерлингов и единовременную выплату 30 тысяч фунтов на погашение его долгов. Король пришел в ярость. Он плакал, жалуясь герцогу Портлендскому; он совещался с лордом Темплом. Но тут в дело вмешался Фокс, принц пошел на уступки, и коалиция была спасена.

В начале ноября 1783 года Фокс затеял в парламенте грандиозную игру ва-банк. Вот уже в течение шестнадцати лет признавалось необходимым установить более строгий парламентский контроль над замкнутой и неразборчивой в средствах корпорацией, которая распоряжалась семимиллионным годовым доходом, шестидесятитысячной армией, а также жизнями и судьбами тридцати миллионов человек.

Индия превратилась в сущий рай для авантюристов, жаждущих обогатиться. Всякий, кому удавалось заполучить местечко в Ост- Индской компании, мог считать, что дела его устроены. Ведь должность с номинальным жалованьем в триста фунтов приносила ее обладателю 50 тысяч фунтов в год. «Что такое Англия? — вопрошал Уолпол. — Раковина, которую набобы наполняют богатствами Индии и которую опорожняют вертопрахи-макарони». Осуществление каких-то реформ стало неизбежным, и вот Фокс внес на рассмотрение парламента свой Ост-Индский билль.

В индийском вопросе Берк и Фокс, учитель и ученик, действовали заодно, однако это был союз противоположностей. Оба они умели выступать страстно, но страстность Берка была сродни апостольскому пылу, страстность Фокса — ярости бунтовщика. Оба фанатически отстаивали свое дело, но были фанатиками в разной степени. Когда Берком овладевала какая-то идея, он, словно новоявленный Данте, зрил перед собой геенну огненную. Фокс не был таким идеалистом; он обеими ногами стоял на земле. Но в груди этого насквозь земного человека пылало страстное, отзывчивое сердце, способное возбуждать энтузиазм людей. Оба деятеля сошлись на том, что если плоха система, то олицетворяющий ее человек еще хуже. Уоррена Хейстингса необходимо посадить на кол. Если корона оказывает влияние на раздачу Ост-Индской компанией должностей и привилегий, то, значит, это представляет собой вопиющее злоупотребление исключительным правом.

Шеридан и в силу своего политического темперамента и в силу своих убеждений держался золотой середины. В его идеях было гораздо меньше абстракций, в его позиции — гораздо меньше твердокаменности. Веря в благое назначение билля об Индии, он умело и энергично выступал в его защиту, а затем и печатно изложил свои доводы, доказывающие превосходство этого билля перед биллем Питта как в частностях, так и в принципе. Его захватывала драматическая сторона проблемы. Он горячо откликался на громкие призывы помочь «попранному Индустану» и рад был унизить лоснящихся от жира монополистов, жадно поглощающих награбленную на Востоке добычу. Но, в отличие от Фокса, Шеридан не хотел ставить свое политическое бытие на карту из-за чистой формальности — процедуры принятия парламентского акта. Не было в нем, или почти не было, идеализма Берка. При своей ненависти к несправедливости, он, как комедиограф, понимал, сколь нелепы любые крайности. Шеридан не пылал жаждой мщения и сохранял полное душевное равновесие. Если парламент покончит с порочной системой управления Индией, рассуждал он, зло будет исправлено и отпадет надобность приносить в жертву зарвавшегося губернатора. Однако если парламент откажется исправить зло, то Уоррена Хейстингса надлежит привлечь к суду. Такова была точка зрения Шеридана, его собственная, — он не позаимствовал ее ни у Берка, ни у Фокса. Тогда как Берк витал в облаках, а Фокс погружался в глубины, Шеридан оставался трезвым реалистом, охотно предоставлявшим в их распоряжение свое остроумие и свой здравый смысл.

В соответствии с положениями внесенного Фоксом Ост-Индского билля предлагалось создать коллегию в составе семи комиссаров, назначаемых вначале парламентом, а потом королем, для осуществления контроля над административной и торговой деятельностью, над порядком назначения должностных лиц. В билле были названы семь кандидатов в комиссары — все до одного члены партии Фокса, что оказалось весьма опрометчивым шагом.

Директора компании громко негодовали: билль нарушает исключительные права, подрывает королевскую прерогативу, ставит под угрозу все публично-правовые компании; кроме того, он широко открывает двери для коррупции и фактически отдает верховную власть в руки вигам. Сельские сквайры сокрушенно покачивали головами и поносили «этих мошенников». Купцы чуяли во всей этой затее воровство и клялись, что в сравнении с ним патриотические поборы Хейстингса — ничто. Питт предрекал, что, если билль будет принят, «никакие общественные устои — ни одна публичная корпорация, ни Английский банк, ни даже сама Великая хартия вольностей — не будут застрахованы от нововведений алчной коалиции, которая, широко раскрыв хищную пасть, собирается поглотить право назначения на должности, оцениваемое в два с лишним миллиона фунтов стерлингов». Фокса обвиняли в стремлении сделаться королем Бенгала, императором Востока и, в силу обретенного таким образом могущества, западным деспотом. На карикатурах его называли Карло Ханом и изображали едущим по Леденхолл-стрит на слоне (лорд Норт), которого ведет Эдмунд Берк.

За стенами палаты общин чернь выкрикивала: «Нам не нужен Великий Могол! Нам не нужен тиран Индии!» Землевладельцы Мидлсекса и даже избиратели Вестминстерского округа — этого оплота Фокса — протестовали против билля, считая его несправедливым и неправильным. Билль объявляли изменническим, реквизиционным, антианглийским, антиконституционным. Повсеместно царила тревога, и англичане, охваченные подозрительностью, на какой-то момент сплотились вокруг своего монарха.

Однако на каждой стадии обсуждения билля в парламенте его поддерживало огромное большинство. Поздним вечером 8 декабря 1783 года настал критический момент третьего чтения. Фокс и слышать не хотел ни о каких отсрочках: пора приступать к голосованию. Напрасно майор Скотт (представитель Хейстингса) молил его словами Дездемоны (мольба эта звучала тем более иронично, что у Фокса было смуглое, как у Отелло, лицо): «Дай эту ночь прожить! Отсрочь на сутки!» [48] «Отелло». — Шекспир У. Полн. собр. соч. в 8-ми тт., т. 6, с. 411. Напрасно «Дьявол» Уилкс называл всю эту историю с биллем сплошным жульничеством. Напрасно еще один член палаты утверждал, что у билля голос Иакова, а «руки Исавовы» [49] Библия, Бытие, гл. 27, ст. 22. . Министры одержали верх. Только сто два члена палаты вышли вслед за Питтом при голосовании в коридор; двести восемь членов поддержали коалицию.