Оскар Шервин - Шеридан

Фокс во главе ликующей процессии перенес билль в палату лордов, где он был назначен ко второму чтению и опубликованию. Георг III предпринял отчаянную попытку поставить на своем. Он вручил лорду Темплу бумагу, в которой говорилось, что «всякий, кто проголосует за Индийский билль, не только перестанет быть другом ему [королю], но и сделается его врагом, а если эти слова недостаточно вески, граф Темпл уполномочен употребить любые выражения, какие он сочтет более вескими и уместными».

Георг с нетерпением ожидал в Уиндзоре результатов решающего голосования. И вот голосование состоялось. Наутро следующего дня король, как обычно, спозаранку выехал на псовую охоту со сворой королевских шотландских борзых. Но сегодня мысли короля были далеко, и, когда гончие погнали зверя, он не сдвинулся с места, словно бы ожидая с минуты на минуту прибытия важных новостей. И тут же показался скачущий во весь опор всадник. Король нетерпеливо распечатал доставленный пакет. Пробежав письмо глазами, он воздел руки к небу и пылко воскликнул: «Слава богу, дело сделано; палата отвергла билль!» «Итак, — добавил он, — с мистером Фоксом покончено». Король тут же направил к Норту и Фоксу посыльных с уведомлением, что он не имеет возможности лично принять их отставку, и с предписанием сложить с себя полномочия министров, а 19 декабря назначил премьер-министром Уильяма Питта.

Провал Ост-Индского билля прозвучал похоронным звоном по коалиции. Фокс, обратившись к излюбленным Берком восточным образам, воскликнул, что мера, разработанная ради освобождения тридцати миллионов человек, была задушена «подлой удавкой придворных янычаров».

Падшие ангелы уповали на будущее: ведь битва еще не проиграна. Премьер-министр, осмелившийся править страной наперекор огромному большинству в палате общин, — это такая мишень, которая вселяла в его противников надежду на успех и побуждала их действовать с удвоенной энергией. Если только им удастся помешать королю, или, скорее, Питту, распустить парламент (хотя это было бы вполне конституционной мерой), они еще возьмут реванш, сделав невозможным управление государством.

Итак, Питт встал у кормила государственной власти. В кофейнях и клубах денди посмеивались над его назначением:

Да и сам Фокс добродушно рассмеялся, услышав эту новость. Близились двухнедельные рождественские каникулы, никому и в голову не приходило, что министерство сможет продержаться до следующего рождества. «Ну что ж, — говорила миссис Кру, — пусть мистер Питт потешится, пока каникулы, но, уж будьте уверены, его правление не будет долговечнее рождественского сладкого пирога».

Осыпаемый насмешками Питт невозмутимо гнул свою линию. Он был исполнен решимости еще не одно рождество встречать премьер- министром «правительства сладкого пирога».

После каникул продолжалась сессия парламента. У Питта не было большинства в палате общин; его не поддерживал в палате ни один министр кабинета... Друзья уговаривали его рекомендовать роспуск парламента. Фокс немедленно взял слово и поставил под сомнение право короны распускать парламент во время сессии: «Яков II сделал это и тем самым положил конец своему правлению». В ответ на это Питт заявил, что он не подвергнет опасности королевскую прерогативу и не продаст ее палате общин.

Завязалась битва, продлившаяся многие месяцы. По выражению Джонсона, «в этом бою скрестились скипетр Георга III и язык мистера Фокса». Лидеры вигов денно и нощно совещались в Бэрлингтон-хаусе. Шеридан, ставший к этому времени надежной опорой своей партии, доводил себя этими ночными бдениями до полного изнеможения.

Вражда между партиями разгорелась с небывалой дотоле силой. Даже знатные леди перестали выбирать выражения. «К чертям Фокса!» — крикнула герцогиня Ратлендская в переполненном оперном зале. «К чертям Питта!» — крикнула в ответ леди Мария Уолдгрев, а леди Сефтон заметила: «Вот вам великие арии в истории Англии». Разумеется, для герцогини, которая только что одарила школы для бедных детей по случаю рождения у нее первой дочери и, соперничая с миссис Кру, увлекалась новой блажью — пажами-негритятами, все это было элегантным развлечением. Но вообще-то среди всех партийных приверженцев женщины были самыми ревностными. Именно в ту пору миссис Тикелл называла Питта «несчастным полудьяволом, заслуживающим изгнания».

В палате общин шли бурные дебаты. Шестнадцать раз на протяжении последующих десяти недель счетчики голосов объявляли, что Питт — в меньшинстве. Фокс всеми силами старался добиться отставки Питта. Тщетно. Питт не уходил. Питта поносили, ставя ему в вину и его молодость, и его низкопоклонство перед королем, и его двойную игру, которая разрушила коалицию. Шеридан называл его «низким и лицемерным». Лорд Суррей (впоследствии герцог Норфолкский) каждые две минуты вскакивал с места, чтобы внести какое-нибудь агрессивное предложение.

Во время прений стоял неописуемый шум и гам. Однако Питт не сдавал позиций и внес на обсуждение парламента свой собственный билль об Индии, который тоже был отвергнут. В какой-то момент Питт начал опасаться, что его дело проиграно, но за спиной Питта стоял король, убеждавший его не уступать. «Если вы уйдете в отставку, мистер Питт, придется уйти и мне».

Второго января верный оруженосец Фокса, герцог Норфолкский, выдвинул предложение о вынесении вотума недоверия министрам. Шеридан, собрав все свои силы, произнес громовую речь. Питт утверждает, что он якобы «стойко оборонял крепость, именуемую конституцией», но разве мыслима, спрашивал Шеридан, конституционная крепость без гарнизона в лице нижней палаты? «Нынешние министры стараются возвести сооружение, призванное защитить их от любых нападений, но они возводят его на уже подкопанной земле, и, какими бы твердыми ни были опоры, какими бы крепкими и прочными ни были контрфорсы, какими бы легкими ни были своды, фундамент неизбежно окажется слабым, коль скоро земля под ним подкопана. Поэтому возводимое здание не устоит; более того, оно рухнет тем скорее, чем больше будет его тяжесть. Тайное влияние — вот что является подкопом под конституционное целое; оно стало четвертым сословием в конституции, поскольку ни король, ни лорды, ни общины не владеют монополией на него... Следует навязать королю такое правительство, которое он не смог бы прогнать». Далее Шеридан доказывал правоту Фокса и громил Питта, которого называл «королевским ставленником». Но, несмотря на все красноречие Шеридана, чаша весов уже начала склоняться в противоположную сторону.

Страна быстро сплачивалась, вставая на защиту своего монарха. Многие давние противники двора превращались теперь в горячих его приверженцев. Из Мидлсекса и Вестминстера поступали многочисленные обращения в поддержку короля и с осуждением министров. Уличная толпа напала на Фокса; Питт тоже подвергся нападению толпы; оппозиционное большинство таяло. Было совершенно очевидно, что новое министерство пользуется массовой поддержкой в стране.