Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Что говорят о белом духовенстве?

Один автор второй половины XII в. [42] Этьен де Фужер. , писавший около 1175 г., резко отзывается о неотесанности клириков, об их застольных излишествах, об их прелюбодеяниях, о том, как они используют на содержание своих любовниц и детей «наследие Христа» и плату за мессы, которую взимают, а месс при этом не служат. Он бранит и корыстную снисходительность архидьяконов и деканов, которые за несколько добрых трапез или за монету в пять су, сунутую в руку, прощают священника, обвиненного в сожительстве, цинично заявляя, что он по крайней мере не содомит, раз у него есть женщина. Он не менее строг, хоть напрямую этого не выражает, к епископам, напоминая об их обязанностях — казалось бы, само собой разумеющихся: творить суд бесплатно, проповедовать без фиглярства, рассчитанного на то, чтобы насмешить «глупый люд», раздавать милостыню во времена больших бедствий, неурожая или войны, никого не бить, не покровительствовать своим родичам в слишком вызывающей форме.

Но этот автор, сам будучи епископом и, стало быть, зная предмет, о котором судит, окормлял Реннскую епархию — местность, о которой, не желая никого обидеть, можно сказать, что особо изысканной культурой она не отличалась; сам же он, судя по его книге, похоже, питал пристрастие к грубой образности и едким выражениям, поставив их на службу своему резкому и язвительному нраву и тем самым усугубляя эти качества.

Другой автор полтора века спустя высказывался о белом духовенстве с еще большей строгостью [43] Gilles li Muisis . Poésies. Édition par Kervyn Lettenhove. Louvain. 1882. 2 vol. . Он не колеблясь говорит, что прелаты и в самые трудные времена бесстыдно претендуют на право иметь хороший стол и даже не думают скрывать, в какой роскоши живут, что деканы и получающие пребенду каноники, богато одетые, более не думают о раздаче подаяния, что кюре и капелланы — которых набирают, потому что их не хватает, где попало, даже среди невежд — слишком часто не умеют себя вести, за деньги служат мессу за мессой, а потом идут пьянствовать в таверну; а уж об их нравах и о том, что к себе в дом они вместо слуг берут женщин, и говорить нечего.

Но автор — аббат, честный аббат. Он, желая направить церковь на добрый путь, склонен оплакивать зло, которое желал бы исправить, и, возможно, отчасти забывает о том добре, которое творят, не говоря о нем.

А что сказано о монахах?

От одного писателя начала XIII в. [44] Guyot de Provins . Les oeuvres… Publ. par J. Orr. Manchester. 1915. Bible. мы узнаем, что на монашеские ордены уже тогда было много нареканий. «Черных», то есть клюнийских, монахов, к которым принадлежал сам автор, упрекали, по его словам, в злоупотреблениях их верховных аббатов. Монахов «белых», то есть бенедиктинцев Сито, среди которых он находился поначалу, порицали за черствость, даже в отношениях друг с другом, и за ненасытную алчность, источник прискорбных эксцессов: это настоящие ярмарочные торговцы, которые запружают дороги своими повозками, не колеблясь превращают церковь в амбар и загоняют свиней на кладбище, беспощадно облагают поборами и податями людей, живущих на их землях, избавляются от бедных, отсылая их зарабатывать себе на жизнь в другие места, — впрочем, и сами они несчастны, когда они простые «келейники», делающие всю работу и пьющие в трапезной лишь мутное вино, в то время как аббаты, келари и надзиратели на хозяйствах едят до отвала. Монахов Граммона тоже обвиняют в корыстолюбии: ведь эти монахи, чьи церкви, впрочем, содержатся хорошо, разводят скот; разбогатев, они приобретают спесивый вид, несовместимый с истинной религиозностью; чтобы сильнее отдалиться от народа той страны, где стоит их монастырь, они придумали селить в свои обители во Франции и Бургундии гасконских и испанских братьев, тогда как французов и бургундцев отправляют в другие места, и потому эти монахи никогда не говорят на языке местного населения; они безмятежно ведут роскошную жизнь, едят «густые соусы» и «перченое горячее» (рагу с перцем) и усердно холят свои красивые бороды: перед сном они их моют, причесывают и укладывают, на глазах у всех любовно гладят и ласкают. Госпитальеров Сент-Антуана упрекают в том, что они живут за счет больных — они повсюду рыщут в поисках недужных, но используют также поддельных больных, которым изображают на коже красноту и язвы и которых потом, после легкого исцеления, выдают за чудесно излечившихся от антонова огня; за это они позволяют себе смело просить милостыню повсюду, разъезжая на лошадях с шейными бубенцами, возя раки и кресты, помахивая своими колокольчиками, выпрашивая милостыню, которую щедро им подают, особенно женщины, и сгребая без разбору ткани и драгоценности, гимпы [45] Гимп (guimpe) — женский головной убор XIII–XV вв., закрывавший голову, шею и плечи наподобие капюшона, оставляя открытым только лицо. — Примеч. пер . и головки сыра, пояса и окорока, которые потом продают — и вот они богаты.

Но автор этой книги, монах и бывший жонглер, был, видимо, монахом своеобразным — он любил удобства и очень мало был склонен к аскетизму. Так, все, что он может поставить в вину картезианцам — что они недостаточно заботятся о больных братьях и что, даже когда не едят мяса, все-таки не лишают себя молока, масла и сыра, а ведь известно, что это очень возбуждающие продукты. А если он особо снисходителен к каноникам святого Августина, так это за то, что они ходят хорошо одетыми — в своих черных рясах из изанбрёна и белых стихарях, хорошо обутыми, что они хорошо упитаны и избавлены от мирских хлопот. Такими суждениями судья выносит приговор сам себе. Поблагодарим же его за живописное описание и двинемся дальше.

Через век с небольшим после него, а также после многих других суд над монашескими орденами, прежде всего над клюнийцами и нищенствующими монахами, устроил еще один автор [46] Жиль ли Мюизи. . Ему не нравилось, что черные монахи в его время занимались в основном тем, что хорошо ели, хорошо пили, хорошо одевались и в довершение всего получали отпуска. Откажешь им в отпуске — они возьмут его без разрешения, приносят же они из своих отлучек мало что, кроме новых пороков. Хочешь заставить их носить, как велит устав, рясу из черной кисеи с длинными рукавами — а они требуют ярких одежд, узких и коротких, и белого белья; они уже не желают носить облачения, которые выдает монастырь, — они хотят, чтобы им давали деньги, на которые они бы одевались по своему вкусу, и домогаются еще личных гардеробных, чтобы складывать туда свое барахло. К тому же их переполняет спесь: они хвалятся своим родом и оскорбляются, если кто-то обратится к ним «брат» — мол, они не послушники. Вот почему орден пришел в такой упадок; церемонии во многом утратили былое достоинство, и пение ныне звучит не так, как прежде — каждый псалом спешат допеть поскорей: «отвечающий» еще не успел понизить голос в конце ответа, а уже спета половина следующего псалма. Что касается нищенствующих орденов, особенно якобинцев и кордельеров, то само их смирение, позволившее им добиться первых успехов, исполнило их самодовольством — ведь теперь они царят при дворах; они разбогатели, не получая рент, и безмерно гордятся знаниями своих ученых.