Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

К тому времени горожане давно привыкли видеть на улицах бенедиктинцев-клюнийцев, одетых в шерстяные плащи с черными капюшонами и оплечьями. Знали здесь и бенедиктинцев-цистерцианцев, облаченных во все белое, и премонстрантов, чьи сутаны и оплечья были тоже белого цвета. Постоянно видели в городе уставных каноников конгрегации святого Виктора, с особым пристрастием занимавшихся обучением; августинцев в черных рясах с кожаными поясами, носивших до 1256 г. посохи длиной в пять ладоней, в форме костылей; бернардинцев в белых рясах и черных оплечьях поверх них; тринитариев в грубых саржевых рубахах, до 1267 г. имевших право ездить верхом только на ослах; тамплиеров в богатых одеждах, носивших красный крест на правом плече и бархатные плащи [69] Hélyot, Pierre . Histoire des ordres monastiques religieux et militaires et des congrégations séculières de l'un et de l'autre sexe qui ont esté établies jusqu'à présent… Paris. 1714–1719. — Enlart, Camille . Manuel d'archéologie française. T. III: Le costume. Paris. 1927. .

Но где-то между 1220 и 1260 гг. появились новые ордены; входившие в них монахи в большом числе также направлялись в Париж; этот город очень привлекал их, а с 1255 г. по милости короля доступ сюда для них значительно упростился. С 1218 г. в верхней части улицы Сен-Жак поселились доминиканцы, носившие белые рясы и черные накидки, а на поясе — четки. Минориты в серых рясах, подпоясанных веревкой с тремя узлами, покинули Сен-Дени и устроились сначала в Вовере, а потом, в 1230 г., в цензиве intra muros [70] Внутри стен (лат.). — Примеч. пер. в Сен-Жермене, где в 1260 г. завершили строительство великолепного монастыря. В 1250 г. в Монруже обосновались вильгельмиты (les Guillemins) [71] Орден, основанный в первой половине XII в. в долине Малевалле под Сиеной отшельником Вильгельмом (Гульельмо). Папа Григорий IX дал ему бенедиктинский устав. Орден имел строгие правила, его братья должны были постоянно поститься и ходить босыми. — Примеч. пер. ; в 1254 г. у целестинцев построили себе обитель кармелиты, носившие бурые рясы и поверх них плащи в белую и темно-коричневую полоску; в 1258 г. в Жантийи нашли себе место картезианцы, а квартал Руль в это же время принял к себе приют Трехсот (Quinze-Vingts) [72] Приют для общины слепых, рассчитанный на триста человек. — Примеч. пер. ; в 1261 г. в приходе Сент-Андре-дез-Ар устроились братья Мешки (сакеты) в холщовых блузах, в то время как братья Сороки (Frè res de la Pie) заселили свой монастырь Ла-Бретоннери. К ним добавились многочисленные монахини, а именно бегинки и Христовы невесты, одетые в белое или серое [73] Hélyot . Op. cit. .

Появление всех этих монахов и монахинь вело не только к активизации повседневной религиозной деятельности. Чтение проповедей и руководство душами, чем обычно занимались якобинцы и кордельеры, доверие, которым они пользовались у короля, рост их влияния в ущерб белому духовенству, почетное место, которое нищенствующие монахи заняли за столом богачей, выгоды от того, что ордена по завещаниям могли становиться наследниками, постоянные сборы пожертвований в пользу монастырей и приютов возбуждали толки и вызывали сильное недовольство. Протесты доносились отовсюду. Магистры университета, которым грозила опасность потерять кафедру, священники, которые могли лишиться приношений, многие миряне, раздраженные доходами монахов от благотворительности и подаяния, объединились в своем возмущении и поднялись против новых пришельцев. В обществе ходили памфлеты, на улицах распевали песни, возникали драки; это была уже не просто идейная борьба, а борьба за сохранение средств к существованию, где каждый защищал свой хлеб, и атмосфера в Париже накалилась [74] Gratien, Badin . Histoire de la fondation et de l'évolution de l'Ordre des Frères mineurs au XIII e siècle. Paris. 1928 (в ходе повествования дано много библиографических ссылок). .

Почти невозможно верно описать положение населения города, а именно ремесленников и купцов, не рассказав в общих чертах о том, как складывались исторические обстоятельства, приведшие в XIII веке к возникновению этого сословия. В то время бюргер был сравнительно новым продуктом цивилизации. Его надо рассматривать как социальный тип, еще в некоторых отношениях связанный со своим «коконом» и борющийся за освобождение от последних оболочек.

Приток населения в города, возросший с начала XI в. и все более ускорявшийся, — факт, значение которого невозможно преувеличить. Он вызвал в человеческом обществе глубокий переворот характера одновременно как материального, так и морального. Это хорошо видно на примере Парижа.

Французские короли, особенно с XII в., оказывали этому городу откровенное предпочтение, подтверждавшееся тем, как много времени они в нем проводили. Вокруг них собирались графы и бароны, которые, как и короли, строили в этом городе дворцы и укрепленные особняки. Они занимали ближайшие к острову Сите районы по обоим берегам Сены. Вблизи их резиденций селилась всевозможная челядь, служившая им; дома, где жили эти слуги, поначалу были не более чем «пристройками» к господскому дому — они принадлежали сеньору.

Но этот первый поток переселенцев в город, едва начавшись, быстро усилился. На том довольно ограниченном клочке земли, где поселялся сеньор (соседство с землями других сеньоров не позволяло этому клочку расширяться), он не мог найти столько рабочих рук, сколько было нужно. Чтобы строить, ему требовались рабочие, чтобы разводить сады — садовники, чтобы снабжать его продуктами — торговцы, а под рукой их не было. Его положение отличалось от положения сеньора в сельском домене, жившего за счет плодов земли и труда сервов, прикрепленных к ней. Ему приходилось обращаться к выходцам из других мест, и те приходили — люди, не обязанные ему служить, а сами предлагавшие свои услуги.

И кто же это был? Эти люди прибывали из других земель — из Франции и из-за рубежа. Они изначально не были людьми сеньора — он не имел на них природных прав. В городе они были «гостями», находясь на особом положении: от тяжелых повинностей, тяготевших над сервами, они были избавлены. Они не должны были платить подать и отбывать барщину; ни их имущество, ни они сами уже не принадлежали господину. Зато за имущество, которым они пользовались, они платили ежегодный «чинш» (cens), то есть нечто вроде арендной платы; однако они в свою очередь могли сдавать его в «субаренду» (accens).

Стало быть, именно тогда деньги приобрели особое значение. Господин, вместо того чтобы распоряжаться человеком по своему произволу, освобождал его за некую денежную сумму; его человек, вместо того чтобы зависеть от господина во всем, освобождался путем выплаты этой денежной суммы. Ясно, что деньги становились средством получения свободы.