Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Полтавский отряд на протяжении похода на Полтаву и Киев увеличивался в своем составе и стал по силе равен армейскому корпусу. То прибывавшие, то убывавшие войсковые части и соединения силы разного качества: начиная от великолепной кавалерийской бригады генерала Барбовича [1626]и Белозерского полка (полковник Штейфон [1627]) и кончая грабительскими: бригадою пластунов полковника Белозерцева и Волчанским партизанским отрядом (капитан Яковлев [1628]).

7-я пехотная дивизия впитала в себя в Одессе много офицеров 15-й пехотной и 4-й стрелковой дивизии, боевое качество которых было выше похвал; третий полк дивизии – 42-й Якутский – тоже имел достаточно офицеров для замещения опытными командирами должностей командиров вплоть до отделенных.

Иначе выглядела Сводно-гвардейская бригада генерала Штакельберга [1629]. Гвардия восстановила все свои бывшие полки, хотя бы офицеров хватало лишь на штаб, одну роту и хозяйственную часть. При крайне малом числе офицеров и при пополнении преимущественно пленных красноармейцами, генерал Штакельберг допустил посменное пребывание офицеров в строю – часть офицеров отдыхала в обозах и даже на южном берегу Крыма, где были некоторыми из этих символических полков арендованы дачи. Боевая сила бригады была незначительной – около 3-х батальонов и конный дивизион, составленный из полковых команд разведчиков, – и вся она была подчинена артиллеристу (закончил академию Генерального штаба по 2-му разряду) полковнику Сакс [1630]; генерал же Штакельберг командовал небоеспособными ротами бригады (символическими полками) и обозами, а также служил посредником между штабом Полтавского отряда и полковником Сакс, отличным, надо признать, тактиком.

Гвардейская бригада мной раз проявляла высокий боевой порыв, иной же раз не могла решить и легкой боевой задачи – полагаться на нее было очень трудно.

Переяслав, куда шофер нас с генералом сонными едва не доставил, был захвачен молодецким набегом конно-разведческого дивизиона полковника Сакс. Гвардейцы на рассвете неожиданно ворвались в город, овладели пушками, стоявшими на главной площади, и стали из них стрелять по окружающим домам, где спали матросы. Часть матросского полка была порублена здесь же, другая отошла к Днепру и потонула в нем. Говорят, что никто не спасся. Гвардейцам досталось знамя и пушки.

Но это молодецкое дело имело для нас плохие последствия. Предвидя, что сражение за Киев будет тяжелым, генерал Бредов решил сделать у Борисполя трехдневную остановку, чтобы дать войскам хороший отдых, а затем, сделав тридцативерстный переход, вдруг оказаться перед красной позицией, прикрывавшей киевские мосты, – можно было надеяться, что неприятель, успокоенный нашей остановкой у Борисполя, будет застигнут до некоторой степени врасплох. Однако гвардейцы, воодушевленные переяславской победой, решили таким же манером взять и Киев – конный дивизион, без ведома генерала Бредова, кинулся к переправам, был отбит, ввязался в бой; ему на помощь подоспели батальоны полковника Сакс; но их положение у дер. Бровары стало опасным, и полковник попросил подмоги – генералу Бредову пришлось двинуть весь Полтавский отряд в сражение, разыгравшееся не так, как задумал генерал, а как оно развивалось в результате постепенного усиления вражеских войск, прилагавших все усилия, чтобы прикрыть эвакуацию из Киева по Черниговскому шоссе.

Из Киева большевики уходили по Черниговскому шоссе. Чтобы мы его не перерезали (мы уже приблизились к нему вплотную), красное командование бросало против нас каждую войсковую часть, перешедшую из Киева по мосту на восточный берег Днепра; эта войсковая часть под нашим ударом быстро изнемогала, и ее отводили на Чернигов, а на ее место становились новые, свежие полки из Киева. Мы не имели резервов, наши полки были уже измучены боем, а против них каждый день вырастали свежие силы врага.

Трое суток продолжался весьма тяжелый бой. Было много красивых и героических эпизодов – например, лихая конная атака Ингерманландского полка, прикрывавшего с другими эскадронами генерала Барбовича наш правый фланг. Из многих моментов этого сражения мне особенно запомнился один, когда я был очень близок к гибели или же плену – вследствие порчи автомобиля, пошел я без сопровождающих из одной колонны в другую и был вынужден идти в нескольких сотнях шагов от Черниговского шоссе, по которому двигались и обозы, и войсковые части противника. Генерал Бредов не щадил своей жизни, появляясь в самых опасных местах. И он не щадил своих моральных сил, внушая бодрость командирам, сомневавшимся в возможности овладеть Киевом при нашей малочисленности. И мы сломили сопротивление красных. Большевицкому командованию не удалось вывести все свои войска на Чернигов – часть была нами отрезана и ушла на Коростень (за реку Тетерев).

Генерал Бредов приказал идти в Киев. Первою пошла Гвардейская бригада (пока полковник Сакс крепко дрался, силясь взять Бровары, тыл Гвардейской бригады занимался еврейскими погромами в отведенном ему местечке). Она пошла первою, потому что действовала на левом фланге Полтавского отряда у самого берега Днепра, 7-я же пехотная дивизия и прочие части отряда дрались восточнее гвардии, то есть дальше от мостов через Днепр. За гвардией пошла в Киев 7-я дивизия – прикрытие Киева со стороны Чернигова было поручено Ингерманландскому гусарскому полку и сводному отряду из частей, включенных в корпус генерала Бредова.

Обгоняя на автомобиле полки 7-й дивизии и глядя на сотни брошенных большевиками на шоссе автомобилей и повозок, поехали мы в завоеванный нами Киев. Но оказалось, что Киев достался не нам, а галичанам. Об этом нам сообщила не гвардия (она вообще не отличалась исправностью в присылке донесений), а выехавшая навстречу генералу Бредову депутация киевлян во главе с В.В. Шульгиным [1631]. Оказалось следующее: в то время, как мы совершали наш поход на Киев, а затем атакой предкиевских позиций принуждали красное командование перебрасывать навстречу нам свои войска с правого на левый берег Днепра, корпус галицийских сечевиков, подчинявшийся Петлюре [1632], беспрепятственно приближался от Житомира к Киеву. А пока мы дрались в восточных (левобережных) предместьях Киева с последними вышедшими из Киева красными войсками, сечевики без боя вошли в Киев с запада.

Это было сюрпризом для генерала Бредова. Поручик Циммерман, ведший тактическую разведку, не имел никаких средств к выяснению обстановки по ту сторону Днепра (денег на оплату шпионов мы не имели); в последнем бою не было взято пленных, которые могли бы сообщить о приближении сечевиков от Житомира; штаб же генерала Юзефовича и штаб главнокомандующего дал нам не разведывательное, а политически-оперативное указание, как поступать «в случае встречи с петлюровцами».