Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

В исторической литературе нередким является тезис об экстерриториальности князей, как результате борьбы боярства с княжеской властью. Историки, наблюдающие это явление в Новгороде, распространяют его и на другие древнерусские земли, в том числе и на северо-восточные. [103] Алешковский М.Х. Повесть временных лет. М., 1971. С. 126–129. — На экстерриториальности новгородских князей настаивает В.Л. Янин ( Янин В.Л . 1) Очерки комплексного источниковедения… С. 230–231; 2) Социально-политическая структура… С. 87–88). — Вывод В.Л. Янина и А.Х. Алешковского подвергся критике. П.П. Толочко объявил его «несостоятельном в теоретическом плане» ( Толочко П.П. Древний Киев. Киев, 1976. С. 26–29). По-иному истолковывает экстерриториальность новгородских князей А.В. Петров ( Петров А.В . К вопросу о внутриполитической борьбе в Великом Новгороде… С. 79–80). Действительно, здесь мы на протяжении более тридцати лет видим своеобразное кочевание князей по городам. Если у Юрия Долгорукого лишь намечались тенденции к обоснованию в Кидекше, то Андрея Боголюбского мы встречаем в начале в Суздале и Ростове, затем во Владимире, а потом и в Боголюбове. Эти перемещения рассматриваются как результат столкновений с боярством, как вынужденная мера княжеской безопасности. [104] М.Х. Алешковский считает, что они начались еще при Мономахе: «В Ростове… нам известны могущественные бояре, стоявшие во главе местной власти, от которых Владимир Мономах перенес свою резиденцию в основанный им Владимир ( Алешковский М.Х . Повесть временных лет. С. 129). См. также: Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. С. 25–26. Полагаем, что, исходя из вышеизложенного, экстерриториальность северо-восточных князей сводить к результату давления боярства нет оснований. Вместе с тем, учитывая перспективу развития событий, княжеские перемещения следует связывать с начинающейся борьбой городских общин. [105] См.: Фроянов И.Я . Древняя Русь. С. 591–602 и др.

Подытоживая рассмотрение княжеско-боярских отношений на Северо-Востоке до середины 70-х годов XII в. мы не можем согласиться с теми историками, которые видят в них борьбу между социальными институтами князя и боярства за власть. Боярства, как консолидированной социальной группы, еще не существовало, более того, различные группировки имелись и в среде местного и дружинного боярства. А главное — все действия аристократических верхов, вернее результаты этих действий, во многом зависели от поддержки, еще связанной (впрочем, как и дружина и сам князь) зачастую с традиционными воззрениями на общественное развитие. Именно в единении с общиной сильны князь и боярство. Отсутствие такой широкой социальной базы предрекает неудачу (например, «передней дружины» и младших братьев Андрея Боголюбского, и его самого в 70-е годы), наоборот, опора на нее обуславливает определенный успех (Андрей Боголюбский в 50–60-х годах). [106] Подробно о причинах, приведших этого сильного князя к гибели, см.: Кривошеев Ю.В. Элементы традиционного сознания в социальных противоречиях 1175 г. во Владимирской земле // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы идеологии и культуры. Л., 1987; Фроянов И.Я . Древняя Русь. С. 635–656. Еще более рельефно связь социальной верхушки с общиной проявляется в последующих событиях.

События 1175–1177 гг. в Северо-Восточной Руси предстают перед нами как борьба городских общин. Точнее, мы наблюдаем борьбу общин главных городов волости с общинами пригородов, характерную для Древней Руси, начиная со второй половины XII в. Ученые XIX — начала XX в. неоднократно отмечали стремление пригородов различных волостей к обособлению и пытались объяснить этот процесс. [107] См., напр.: Костомаров Н.И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 30–31; Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. 1. С. 12 и др.; Т. 2. С. 112–113, 118; Пресняков А.Е . Княжое право… С. 203, 206. В новейшей историографии этот вопрос был рассмотрен И.Я. Фрояновым. [108] Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 234–236 и др.

Проследим эти коллизии на примере динамического рассказа владимирского летописца, вводящего нас с самого начала в атмосферу острых социально-политических противоречий между городами северо-восточных русских земель.

Съехавшиеся на вече после смерти Андрея Боголюбского во Владимир «Ростовци, и Сужьдалци, и Переяславци, и вся дружина от мала до велика» решают пригласить сразу двух князей — Мстислава и Ярополка Ростиславичей. [109] ПСРЛ. Т. I. Стб. 371–372. Почему было принято столь странное решение? Согласно авторам «Очерков истории СССР», «чтобы гарантировать себя от великокняжеского "самовластия"». [110] Очерки истории СССР. Период феодализма. Ч. 1. М., 1953. С. 329. — Заметим, что в этом случае удобнее всего было бы выбрать сына Андрея Боголюбского — Юрия, который в некоторых летописях называется «сынок мал» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 404; Т. XV. С. 354). Однако, как показали дальнейшие события, никакое «самовластье» не грозило призванным «князя молода». [111] ПСРЛ. Т. I. Стб. 374 и сл. По-нашему мнению, в факте приглашения Ростиславичей скрылись «не замеченные» по каким-то причинам летописцами или позднейшими редакторами иные мотивы. Очевидно, на вече «всей земли» происходила яростная борьба (пока еще не вооруженные столкновения) представителей городов («дружины от мала до велика») за свою самостоятельность. А самостоятельность города в какой-то мере гарантировал «свой» князь. Городу, как автономной общественной единице, необходим князь — глава всей общинной жизни. Без князя город не считался суверенным — туда можно было послать посадника, следовательно, город был уже в зависимости от другой общины. [112] «Споры ростовской и суздальской общин из-за того, где быть княжескому столу — в Ростове или Суздале, — завершились компромиссом, т. е. приглашением сразу двух князей», — пишет И.Я. Фроянов и делает такой общий вывод: «Итак, соперничество Ростова и Суздаля по поводу княжеского стола — вот, что обусловило призвание обоих Ростиславичей» ( Фроянов И.Я. Древняя Русь. С. 659). — Как борьбу за князя воспринимает это вече и Ю.А. Кизилов. Однако он считает, что это был съезд «бояр, гридьбы и пасынков», с чем мы согласиться не можем ( Кизилов Ю.А . Земли и княжества Северо-Восточной Руси… С. 17). Вот почему и в дальнейшем так упорно добиваются городские общины «своего» князя — любого, любой ценой. Например, владимирцы вначале приглашают Михалка и бьются «со всею силою Ростовьская земля». Через семь недель, видя свою «ставку» проигранной, они по сути изгоняют его («промышляи собе»), и тут же «поряд положше» с Ростиславичами. Главное для них — самостоятельность города. Они и «утверждаются» с Ярополком на условии «не створити има никакого зла городу». [113] ПСРЛ. Т. I. Стб. 373–374; Т. II. Стб. 597. Подобные обстоятельства позволили многим дореволюционным историкам трактовать борьбу городов, как борьбу за князя (В.В. Пассек, С.М. Соловьев, В.И. Сергеевич, Д.А. Корсаков и др.). Однако, представляется, что наличие князя являлось условием необходимым, но далеко недостаточным в деле борьбы городов.