Николь Лоро - Разделенный город. Забвение в памяти Афин

Сказать, что Арес является общим для всех, означает наделить бога, для которого у Гомера никогда не хватает достаточно черных эпитетов, властью уравнивать участи и жребии всех смертных. Подобно ротации должностей в классическом городе, с помощью жребия беспрестанно делающей из господина – подчиненного и из простого гражданина – должностное лицо, война является неким всеобщим обменом, с той разницей, что этот обмен касается не распределения arkhē , политической власти, но обратимости между возможностью убить и быть убитым. Кровавой isonomía битвы, этим распределением [partage] равных долей [349] «Илиада», XVIII, 264: на равнине ахейцы и троянцы, сойдясь в середине, равным образом участвуют в гневе Ареса ( en mésōi amphóteroi ménos Árēos datéontai ); en mésōi говорит о середине; amphóteroi , как и в рассуждениях о stásis , обозначает обе партии в их неразрывной связи друг с другом; datéontai – это глагол соразделения. заведует божественный распорядитель, которого Эсхил назовет «Аресом, менялой трупов» [350] Эсхил. Агамемнон, 437–438. . И поскольку обмен, пускай и на долгое время обездвиженный в своем равновесии, должен завершиться победой – а она выражается в модусе решения, при помощи глагола krínō , как если бы речь шла об исходе судебного процесса или обсуждения [351] См.: «Илиада», II, 385–387; XVIII, 209; «Одиссея», XVIII, 264 (с комментарием Евстафия Солунского: krínein – то есть lýein , «развязывать»). – в этом сражении мы видим в деле то, что я назову политикой Ареса . Политика, чей распорядитель глух и слеп и принимает решения случайным образом, беспристрастно обрушиваясь на обе партии, а затем внезапно отдавая преимущество одной из них: как говорит Эсхил, комментируя Гомера: «броском костей Арес решает дело» [352] Глухой Арес: «Илиада», XIII, 295 и далее; Вакхилид. V, 129–135 (слепые стрелы Ареса); Эсхил. Семеро против Фив, 414 (кости). . Но люди никогда не возмущаются решениями Ареса, как они возмущались бы демократическим тираном, поскольку они знают, что бог-распределитель является также богом, прекращающим ссоры (он является lytēr neikéōn ).

Короче говоря, какой бы странной ни была фигура Ареса-примирителя, именно роль посредника воюющие с обеих сторон признают за ним как главную из его функций [353] Все эти фигуры разработаны в «Семеро против Фив»: 907–908, 944 (распределение долей); 941 ( lytēr neikéōn ), 882–883 и 908–910 (примирение). . Арес-распределитель назначает каждому его klēros (его «удел»), а klēros – это неразрешимым образом и жребий (выпадающий из шлема, который встряхивают), назначающий каждому сражающемуся его место, его земельный участок (как раз то, что охотно перераспределяют тираны или демократия, и то, что Арес щедро выделяет павшему герою, чье распростертое тело наконец-то вступает во владение землей), и смертная участь, одинаковая для победителей и побежденных. То, что этот раздел для израненного тела воина превращается в раздирание и даже разрубание [354] В связи с изрубленным телом Патрокла ( Гомер. Илиада, XVIII, 236; XIX, 211, 319, 283, ср.: XXII, 72) см.: DÉLG, s. v. daízō [разделять, разделывать. – Примеч. пер. ]. , служит лишь дополнительным подтверждением эгалитарного закона Ареса.

В таких условиях враждующие армии оказываются в neīkos homoíion в чем-то вроде парадоксального сообщества. И вот мы видим, как заново возникает связь конфликта. Это связь жестокой борьбы и равной для всех войны, которую Зевс и Посейдон – с противоположными замыслами, чьи последствия, однако, совпадают, – попеременно протягивают в XIII песне одним и другим – связь, которую не разорвать и не развязать, тогда как она сама развязывает жизни сражающихся [355] «Илиада», XIII, 358–360 с комментарием: Bollack J. Empédocle. T. III: Les origins. Commentaire 1 et 2. 2 ème partie. P. 57. . Связь? Узел, гласят переводы, и в общем и целом такой вариант можно посчитать вполне обоснованным. Но в «Илиаде» изображение связи войны является сложным. Хотя конечным следствием этой связи всегда является опутывание ее жертвы, для того чтобы оценить слово peīrar [356] Предел, рубеж; исход; веревка ( греч. ). – Примеч. пер. во всей его полноте, следует также попытаться подумать о чем-то, что одним и тем же движением завязывается и растягивается: узел смерти, поочередно стягивающийся вокруг ахейцев и троянцев, фронт сражения, растянутый, как кожа крупного быка, которую некто дал своим людям, чтобы они ее растянули, – и те, разделившись ( diástantes ), тянут в обе стороны [357] О peīrar («Илиада», XIII, 359; см. также: «Илиада», VII, 402, XII, 79 и «Одиссея», XXII, 33) см.: Detienne M., Vernant J. - P. Les ruses de l’ intelligence. La mètis des Grecs. Paris: Flammarion, 1974. P. 269–277; употребление глагола epháptō (в трех последних случаях) наводит на мысль об узле, употребление tanýō (XIII, 359) связывает этот пассаж со всеми, что говорят о «растягивании боя»: «Илиада», XI, 336; XIV, 390; XVII, 401 (сравнение с кожей быка). .

Одно из сравнений привлекает особое внимание: фронт сражения, вытянутый, как мерный шнур. Чтобы выразить равновесие слишком равной битвы, когда самые жестокие удары нейтрализуют и выдерживают друг друга, словом, обозначающим шнур, служит státhmē [358] Státhmē , плотничий шнур, в переносном смысле также обозначает «норму, правило, установление». – Примеч. пер . , тогда как stathmós обозначает весы, другую фигуру neīkos homoíion [359] Там же. XV, 410–413 (плотницкий шнур); XII, 434 (весы). . И вот, от связи мы перенеслись – судя по всему, неизбежно – к семейству слова stásis и к репрезентации обездвиженных конфликтов. Шнур и весы: символы правосудия [360] См.: Феогнид , 543–544 (символы правосудия в той середине, которой и является город). , инструменты для урегулирования жизни в сообществе.

Но именно из стабилизировавшейся конфликтности у горящих желанием взаимоистребления рождается парадоксальное чувство чего-то общего. Взглянем еще раз на ожесточенную битву – ибо, как мы уже поняли, самые неподвижные битвы являются также самыми ожесточенными:

Троянцы и ахейцы врукопашную [ autoskhedón ] рубили друг друга. Они не ждали на расстоянии брошенных стрел или копий: они сходились своими рядами [361] Точнее говоря, они встают ( histámenoi ) ближе друг к другу. и все единодушно бились секирами, заточенными топорами, большими мечами, копьями с двумя наконечниками… Черная земля заливалась кровью [362] Гомер. Илиада, XV, 707–715. .

Héna thymón ékhontes : все единодушно, и троянцы, и ахейцы. Как если бы цель борьбы тех, кто хочет поджечь греческие корабли, и тех, кто их защищает, была забыта, стерта во всеподавляющем опыте бойни плечом к плечу. Поэтому специально уточняется, что сражающиеся не держатся отдельно друг от друга ( amphís ) [363] Об amphís , «порознь», см.: DÉLG, s. v. amphí. На основе этого amphis- сконструированы anphisbēteīn , «оспаривать» и гесиодовская amphillogía , означающая распрю между дискурсами. . Но в этом «все единодушно» есть еще кое-что: в нормальном случае сражаться так в унисон означает укреплять сплоченность одного лагеря против другого, и «Илиада» часто приписывает ахейцам эту единую волю, ведь именно она, по словам Агамемнона, и приносит победу – и таким же образом в 403 году перед битвой в Мунихии, которая впервые поделит граждан на две армии, сталкивая их между собой, Фрасибул, вождь демократов, будет призывать к «единодушию» ( homothymadón ) в этом бою – к единодушному порыву, консолидирующему восстание афинского dēmos против олигархов и дающему преимущество первому над вторыми [364] «Илиада», II, 376–380 (слова Агамемнона); XVI, 219; XVII, 267; классическая версия этой формулировки – miāi gnōmēi khrōmenoi ( Лисий. Надгробное слово, 17); homothymadón из речи Фрасибула: Ксенофонт. Греческая история, II, 4.17. . Симметричным образом, когда коллектив – такой, как олимпийские боги в XX песне Илиады , – разделяется для битвы друг с другом, о сражающихся говорится, что «их душа поделилась» ( díkha thymón ékhontes ) [365] «Илиада», XX, 32–33. . Но какой бы поразительной ни была аномалия, мы все же должны будем ее принять: в сражении XV песни сердце бьется в едином ритме именно что у двух враждующих армий. Как если бы значение имел один только бой, более ценный, чем поставленные цели, отличающиеся друг от друга как лицевая и оборотная стороны.