Епифан Ковтюх - «Железный поток» в военном изложении

В 1 час 45 минут ночи батареи открыли огонь. Тотчас же раздались крики «ура», и послышалась ружейная стрельба. Белые оказались приглушенными в окопах артиллерийским огнем и сидели в них до тех пор, пока их не настигли перешедшие в атаку пехотные части. После этого они пытались бежать из окопов, но было уже поздно.

Для преследования белых были посланы пехотные и конные части. Преследование продолжалось до Гиагинской. За эту ночь противник понес большие потери; в особенности пострадали его части, находившиеся в окопах; половина их осталась в окопах. Покровский вынужден был отойти по направлению к Екатеринодару и очистить нам путь.

Вечером 15 сентября части колонны, отбросив белых в западном направлении, достигли Гиагинской, где и расположились на ночлег, а к глубокой ночи подошли 2-я и 3-я колонны.

Утром 16 сентября я приказал частям 1-й колонны выступить по направлению Дондуковской. У самой станицы авангардный полк столкнулся с белыми, преследовавшими главные силы Красной Северо-Кавказской армии. Белые отступили; колонна, заняв станицу, расположилась на ночлег. К утру 17 сентября к станице Дондуковской подошли и части 2-й и 3-й колонн.

Здесь неожиданно выяснилось, что некоторые части войск Северного Кавказа находятся в станицах Михайловской, Курганной и Лабинской. Согласно приказу главнокомандующего Сорокина, они должны были 17 сентября покинуть занимаемые ими станицы и уйти дальше в Терскую область. Получив эти сведения, я вызвал охотников, чтобы связаться с этими частями и попросить их задержаться до соединения с нами.

Эту отважную задачу взял на себя мой помощник т. Смирнов; он установил в грузовом автомобиле пулемет и с 2 красноармейцами в ночь на 17 сентября проехал через расположение белых до Лабинской, где захватил уже готовые к уходу красные части и сообщил им о нашем приближении. Они задержались, но прислали эскадрон кавалерии в Дондуковскую, чтобы проверить сообщение т. Смирнова, так как у них были сведения, что мы совершенно уничтожены белыми на берегу Черного моря.

Деникинцы в эту же ночь ушли в западном направлении, очистив нам путь. На обратном пути т. Смирнов сообщил о нашем прибытии частям, расположенным в станицах Михайловской и Курганной, которые также выслали свои эскадроны.

В станице Дондуковской и произошла встреча таманцев с войсками главных сил Северного Кавказа.

В этот день таманцы впервые почувствовали, что они, наконец, вырвались из стального вражеского кольца. Пройдя около 500 км, преодолев скалистые горы главного Кавказского хребта, разбив на своем пути полчища белогвардейцев и меньшевистскую дивизию грузин и выйдя на широкий простор, голодные, босые и раздетые таманцы вновь встретились со своими братьями по классу, крови, идее. Бойцы в упоении кричали: «Да здравствует советская власть!». Это была картина торжества и ликования, каких наверно ни один из таманцев в своей жизни не видел. Она глубоко запечатлелась в душе у каждого, о ней революционные бойцы будут помнить до своей смерти.

17 сентября 1918 г. было великим праздником. В этот знаменательный день 60-тысячная масса рабочих и крестьян, которые не отдались на позорное рабство и не примирились с насилием врагов трудового народа, потеряв все, что имели у себя дома, достигли своей цели и влились в общую семью рабочих и крестьян Советской республики.

Утром 17 сентября, с прибытием эскадронов, высланных войсками главных сил, собрался грандиозный митинг. Кроме боевых частей на митинге присутствовали и беженцы. Выступавшие ораторы подробно рассказывали о походе таманцев. Многие из присутствующих плакали. Слезы эти вызывались и радостью встречи со своими и печалью о погибших бойцах-товарищах.

На митинге выступили и те, кто своей недисциплинированностью мешал походу и приводил к излишним жертвам. Таких было немало, особенно среди моряков. Теперь они полностью осознали свою вину.

За их чистосердечное признание присутствовавшие на митинге бойцы и беженцы простили им все.

Эскадроны, прибывшие в станицу, чтобы убедиться в нашем приходе, сообщили, что их части одни остались на занимаемых ими позициях, а все остальные учили дальше по направлению Невинномысской; войска, находившиеся в Армавире, численностью до 20 000 чел., были выбиты накануне белыми и отошли по направлению той же станицы; город теперь находится в руках деникинцев. Сам главнокомандующий Сорокин стоит со своим штабом в станице Невинномысской. Мною были посланы туда гонцы с подробным докладом о выходе 1-й колонны, но я не получил ответа от Сорокина. Мне стало также известно, что Сорокин считал нас всех погибшими, между тем, когда 1-я колонна брала станицу Белореченскую, ближайшие части главных сил: слышали артиллерийскую стрельбу в этом направлении. Об этом сообщили Сорокину, но последний получил в это время перехваченную радиотелеграмму ген. Покровского. Последний сообщал Деникину, что от Туапсе идет многотысячная масса босяков, или, как он иначе нас называл, «бронированных свиней», которые на своем пути сметают все, бьют всех: большевиков, меньшевиков, кадетов и состоят из моряков и русских пленных, возвращающихся из Германии. Эта телеграмма еще больше уверила Сорокина в том, что со стороны Туапсе своих, сочувствующих советской власти, ожидать нечего (из телеграммы Покровского он видел, что масса бьет и большевиков). Поэтому главнокомандующий Сорокин в своих боевых приказах подчеркивал, что при уходе с позиции надо взрывать за собою все мосты, и частям 1-й колонны пришлось исправлять мосты, взорванные нашими же войсками.

Собрав все эти сведения и имея в виду, что мое сообщение не дошло до главнокомандующего, я пришел к заключению, что Сорокин задерживаться не будет. Чтобы он не ушел дальше и мне не пришлось опять его догонять, я решил, не теряя ни минуты, выступить со своей колонной и взять у белых недавно потерянный войсками главных сил Армавир.

Рано утром 18 сентября частям 1-й колонны было приказано выступить через станицу Курганную по направлению к Армавиру. 2-я и 3-я колонны остались на месте в станице Дондуковской и заняли оборонительную позицию в южном и северо-западном направлениях.

В станице Курганной я встретил свой старый Северо-Кубанский полк. Он потерял своего командира, т. Рогачева, отравленного белыми злодеями, и полком командовал теперь т. Костенко. Полк был выстроен на церковной площади. После свидания с бойцами меня пригласили на обед. Во время обеда, на котором присутствовали командный состав полка и представители рот, мне рассказали о тех невзгодах, которые были пережиты ими во время отхода. Все присутствующие просили взять их полк с собой, но я заявил, что смогу это сделать только с разрешения главнокомандующего. К концу обеда, когда части вверенной мне колонны выступили через станицу Курганную на Армавир, Северо-Кубанский полк по распоряжению командира полка был вновь собран. Когда я стал прощаться и уезжать, командир полка неожиданно доложил, что его полк готов к выступлению и выступает за частями 1-й колонны. Я заявил, что без разрешения главнокомандующего делать этого нельзя. Но командир полка ответил, что это не его личное желание, а требование всего полка, который бесповоротно решил идти за нами. Ввиду настойчивого желания бойцов и тем более, что полк мог оказать существенную помощь в выполнении задачи по овладению Армавиром, я обратился к командующему 3-й колонной, в состав которой входил полк. Последний дал свое согласие и возбудил ходатайство перед главнокомандующим о том, чтобы Северо-Кубанский полк был придан моей колонне.