Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Крушение Тевтонского ордена было одновременно тяжелым ударом по позициям папской курии. Независимо от того, каковы были в тот или иной исторический момент взаимоотношения между папством и орденом, приобретавшие временами весьма напряженный характер, власть ордена в Прибалтике означала активную экспансию папской церкви на востоке. Самый характер ордена как рыцарско-монашеской организации способствовал такой экспансии. С ослаблением военных сил ордена, с падением его политического авторитета неизбежно ослабевал натиск католической пропаганды на восточных границах этого немецко-католического аванпоста.

Показательно и то, что в таких центрах, как Вильно, Полоцк, Витебск, создавалась благоприятная почва для антикатолических выступлений. Об этом говорит восторженный прием, который жители этих городов оказали Иерониму Пражскому — сподвижнику великого чешского реформатора Яна Гуса, когда он в 1413 г. совершал поездку по этим городам. Некоторые соратники и ученики Гуса были тесно связаны с Русью и Украиной. [576]

Однако политика правящих кругов Польско-Литовского государства во главе с королем Ягайло (1386–1434 гг.) делала снова резкий поворот в сторону западных соседей и, в частности, благоприятствовала новому усилению агрессивного католицизма. Способствовала этому еще в конце XIV в. своим религиозным рвением королева Ядвига, а после ее смерти (в 1399 г.) и сам Ягайло, хотя он лишь незадолго до этого (с 1386 г.) принял католическую веру. Его двоюродный брат Витовт, правивший его именем литовскими и русскими областями, держался иной ориентации и стремился заручиться поддержкой православного духовенства, не слишком благоволя к католикам. Не добившись осуществления своего плана об утверждении константинопольским патриархом Киева как митрополичьего центра и представленного им кандидата в качестве митрополита, Витовт, после того как патриарх назначил московским общерусским митрополитом грека Фотия (1408 г.), созвал в 1415 г. в Новогрудке восемь западнорусских и украинских епископов, избравших из своей среды киевского митрополита в лице Григория Цамблака. [577]

Новоизбранный митрополит в сопровождении внушительного числа епископов и прочего духовенства, а также и представителей светской знати, общим числом около 300 человек, явился 19 февраля 1418 г. на Констанцский собор с тем, чтобы вступить в унию с католической церковью. При этом намечалась уния с сохранением большей части православной обрядности, однако с признанием папы вместо патриарха во главе церкви. [578]Среди сторонников унии были и более крайние ревнители католичества, настаивавшие на « reductio ad ritum latinum » (принятии латинской обрядности). Однако всем этим планам, даже тем, которые поддерживались умеренными сторонниками унии, не суждено было осуществиться. На аудиенции у папы Мартина V 25 февраля 1418 г. Цамблак произнес большую речь на латинском языке, в которой предложил в целях заключения унии созвать собор с тем, «чтобы с обеих сторон собрались сведущие и опытные в законах, разбирающиеся в вопросах веры и в несогласиях между этим народом и святой римской церковью». [579]

Цамблак имел в виду православное население Литвы, т. е. в основной массе — русских, населявших области, входившие в состав Польско-Литовского государства. Несмотря на всю соблазнительность для папской курии такого расширения ее сферы влияния, какое обещала возможность предложенной Цамблаком унии, от более конкретных шагов в этом направлении пришлось отказаться, так как слишком очевидной была вся сложность осуществления этой затеи. Противоречия интересов были чересчур острыми, единства достичь не удавалось. Представители украинского духовенства понимали, что гораздо важнее укрепить отношения с Константинополем, чем искать иллюзорного соглашения с Римом. Между тем патриарх объявил киевского митрополита ослушником. Договориться на соборе о сохранении православной обрядности было невозможно, так как основное требование — «причастие под обоими видами» — было отвергнуто, а главный его проповедник Ян Гус был подвергнут сожжению, после чего поддерживать такое требование на этом соборе, было, конечно, бесцельно.

Хотя в своей речи Цамблак заявлял, будто среди русских «имеются многие, которые желают. этой святой церковной унии», однако ясно, что митрополит представлял папе картину действительных отношений в розовом свете, выдавая желаемое за сущее. [580]

Русское население об унии ничего не хотело знать. Небольшая группа сторонников унии имелась в составе посольства Цамблака, однако ничего общего с массой населения эта группа не имела. Так, ничего не достигнув, Григорий Цамблак возвратился в Киев, а через несколько лет умер (в 1420 г.).

Папская курия не упускает по-прежнему из своего внимания русские земли. В конце февраля 1415 г., незадолго до своего низложения за многие преступления по постановлению Констанцского собора, папа Иоанн XXIII назначил Ягайло и Витовта генеральными викариями во владениях Новгорода и Пскова, [581]что, правда, не имело какого-либо реального значения, если не считать постройки новой католической церкви в Новгороде для иностранных «гостей», [582]но свидетельствовало о том, что папы все же не забывали о восточной экспансии. Назначение, произведенное Иоанном XXIII, было впоследствии подтверждено его преемником Мартином V (1418 г.). [583]

Если в Новгороде и Пскове назначение Ягайло и Витовта имело только номинальное значение, то обращение Витовта в католичество имело реальные последствия в самой Литве. Папство неослабно следило за ходом распространения католичества в этой стране, особенно в 1421–1423 гг.

Интересные документы, связанные с этим и до сих пор, по-видимому, не опубликованные, хранятся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве (ЦГАДА). Они представляют собой заверенные списки различных посланий из секретного архива Тевтонского ордена, находившегося в Кенигсберге. Списки эти изготовлены там в 1813 г., очевидно, по требованию Н.М. Карамзина, который использовал часть из них в своей «Истории государства Российского».

В послании от 31 мая 1421 г. папа Мартин V запрещает рижскому архиепископу и его суффраганам создавать какие-либо ограничения самаитам (жмуди), русским и литовцам, принявшим в государстве Витовта католичество. Этим неофитам (в тексте « nocofitae ») должно быть обеспечено, как сказано в булле, всякое покровительство и безопасность. [584]Несколько позднее, 11 сентября 1421 г., другой буллой папа провозглашает приобщение к римско-католической церкви самаитов, обращенных «благодаря содействию короля польского Владислава и князя литовского Витовта». [585]О тех же новообращенных подданных Витовта пишет и ливонский магистр в своих посланиях великому магистру и архиепископу рижскому. [586]В 1423 г. великий магистр сообщает ливонскому магистру о посольствах к нему от князя литовского Витовта и от короля (Ягайло) и запрашивает его мнение о целесообразности отправки посольства на Русь. [587]Несколько позднее, в 1424 г., тот же великий магистр запрашивает из Мариенбурга ливонского маршала о том, не собирается ли Витовт воевать с русскими. [588]