Андрей Михайлов - К западу от Востока. К востоку от Запада. Книга первая

Но это – летом. Зима, заковывая воды мутным панцирем льда, отнимает у города его перевёрнутую половину. Однако, как известно, если где-то чего-то убудет, то где-то непременно прибавится. Прибавляется «где-то» в музеях и театрах.

Питер стоит того, чтобы периодически бывать в нём ради его музеев и театров. Количество их исчисляется многими десятками, а качество и разнообразие ставит город на первые места в рейтингах мировых культурных центров. Потому истинные эстеты едут в Петербург зимой, когда в театрах – сезон, а в музеях – относительное безлюдье.

Непосвящённые даже не представляют подлинного обилия питерских музеев и вряд ли знают о том, какие собрания есть в городе-музее. К примеру – Музей Арктики или Почвоведения, или Шоколада, или Артиллерии. Это – из публичных. А сколько уникальных коллекций разбросано по всяким научным институтам и вузам! Картинная галерея Академии художеств, собрания автографов Пушкинского дома, естественнонаучные кабинеты Университета. А дома-музеи, которым здесь и числа нет?

Планируя поездку, неискушённые часто недооценивают и размеры многих питерских музеев. К примеру, на Эрмитаж отводят полдня. А за полдня Эрмитаж можно пробежать лишь ускоренной рысцой, да и то, если не читать этикеток. Чтобы вывалиться к концу пробега на улицу – обессиленному, опустошённому и остро нуждающемуся в релаксации, рекреации и репатриации.

Театры в этом отношении гуманнее. Быстрее, чем кончится спектакль или концерт, из них не выбегают. Да и сидеть в кресле всё же комфортнее, чем ходить или стоять. Единственная опасность, что уютная атмосфера, вкупе с высоким искусством, так расслабит, что вы не удержитесь не только от сна, но и от храпа.

Обилие театрально-концертных «площадок» в городе-театре увеличивается с каждым годом. И не только за счёт открытия новых, а во многом – из-за возрождения как раз-таки старых залов, функционирование которых было прервано в эпоху исторической борьбы хижин с дворцами. Сегодня в Питере вновь загорелся свет в рампах таких придворных и дворцовых театров, как Эрмитажный, Строгановский, Юсуповский. Ну а вообще-то количество ежевечерних спектаклей и концертов, а главное – их разноплановость могут вызвать чувство глубокого удовлетворения даже у самого взыскательного и извращённого зрителя.

Город времён и народов

А ещё не нужно забывать, что культурно Петербург раскинулся куда шире своих официальных административных границ. Дворцы-музеи Петродворца, Ораниенбаума, Гатчины, Пушкина и Павловска – неотъемлемая его часть. И они тоже хороши именно во внесезонье. Хотя лично я предпочёл бы зиме – осень, когда упоительно празднично выглядит окружающая эти архитектурные жемчужины оправа. Знаменитые пригородные парки Питера, Летний и Михайловский сады, а равно и старинные кладбища бывшей столицы Российской империи будто и созданы для того, чтобы сверкать всей гаммой осенней листвы: золотом клёнов, бронзой дубов, медью берёз.

Когда-то, в дореволюционно-патриархальные времена, русская аристократия осенью специально ездила в Павловский парк. Именно в пору листопада, дабы побродить между чёрных стволов и «пошуршать листвой». Это был стиль! Сравнимый с любованием Луной у китайцев или цветущей сакурой у японцев.

Но и весна, несмотря на её капризность и непостоянство, преподносит свои прелести и неожиданности. Те же статуи Летнего сада непередаваемо живыми смотрятся на фоне прозрачной зелёной дымки, в которую окутывает старые деревья возрождающаяся листва. Примерно в это же время, где-то в середине мая, в городе можно наблюдать явление, сопоставимое по эстетизму с красотой белых ночей и шуршанием листвы. Это, когда по чистым уже рекам и каналам начинает вдруг нести лёд с Ладоги. Все водотоки вдруг исполняются шёпотом теней – тихим шелестом истончённых льдин. А мосты и набережные переполняются наблюдающими. Большинство заворожённо зрелищем. А кто-то ищет глазами знаменитых ладожских рыбаков, которых каждую весну десятками уносит на льдинах в открытую воду.

Ну да бог с ними, с фанатами подлёдного лова. Хотел бы остановиться не на них, а ещё на одной черте города, которая делает Петербург одинаково близким и интересным для всех, кто бы сюда ни приехал. Он – одна из Столиц Мира. Потому что Мир этот представлен в нём во всём своём разнообразии и полноте. Здесь, в Питере, легко чувствуешь себя, как в той пресловутой комнате китайского мудреца, не выходя из которой можно запросто изучать Вселенную. Рождённый волей Петра как наш ответ кичливой Европе, этот необыкновенный город впитал в себя квинтэссенцию культурных прозрений множества стран и народов. Впитал и переработал сообразно российской ментальности и природной широте, свойственной природе необъятной России.

Архитектурно город на Неве, а его строили лучшие европейские архитекторы и наиболее талантливые русские зодчие XVIII—XIX столетий, это некая выставка достижений градостроительства минувших веков. Как столица многонациональной империи, Питер вобрал в себя и массу различных идей и верований. Здесь наряду с христианскими церквями всех конфессий можно найти и чудесный буддийский храм, и великолепную мечеть, и синагогу. Как один из научных центров, откуда велось изучение планеты, он обрёл и массу артефактов, свезённых сюда со всех концов Земли.

…Во время последнего «ритуального оббега» Эрмитажа я натолкнулся на экспозицию коллекции, о которой знал, но которой никогда ранее не видел. Это – фрески, вывезенные русскими ориенталистами в конце XIX века из Восточного Туркестана, в частности – из Турфана. Я подивился тому, что увидел. Потому что в пещерах древних монастырей Бейзеклика, например, подобного великолепия нет и в помине. Чтобы изучать древние буддийские фрески, нужно, оказывается, ездить не в Огнедышащие Горы, а сюда – в Эрмитаж.

Потому не покривлю душой, если скажу, что Санкт-Петербург, это не город. Это – весь мир в миниатюре.

Самое большое озеро Европы – Ладога, или Нево, как называли его древние новгородцы. Студёная, пропахшая тиной, рыбой и русалками вода заполняет огромную тектоническую впадину, вылизанную Великим Ледником. Для того чтобы наполнить Ладожскую котловину, Волге понадобилось бы четыре года. Но вот уж чего-чего, а воды здесь, в центре Озёрного края, не меньше, чем суши. И почти вся она, истекающая из мириад озёр, болот и речек, стремится сюда, в Ладогу…