Иоанн Курмояров - Крещение Руси: мифы и реальность

Конечно, это довольно трудный вопрос для анализа и разные ученые по разному пытаются его решить, но вывод о том, что наше сознание не алгоритмично, для многих ученых сегодня является абсолютно доказанным фактом. Так, например тот же Джон Полкинхорн утверждает:

«Роджер Пенроуз возродил так называемый аргумент математической логики, который, по его мнению, показывает, что человеческая мысль превосходит все, что возможно достичь в помощью компьютера. Он апеллирует к работам логика Курта Геделя. Последний показал, что в любой достаточно сложной аксиоматической системе, которая содержит математические величины (например, если в ней есть величины нескольких порядков 1, 2, 3…), всегда существуют теоремы, которые хотя и могут быть сформулированы в рамках этой системы, но они недоказуемы внутри нее. Такая система была бы аналогична программе, запущенной на мировом компьютере, – так называемой машине Тьюринга. Доказательство этого фундаментального и поразительного вывода зависит от формулировки высказывания (геделианского предположения), истинность которого математики признают, но которое не проверяется исходя из логики рассматриваемой системы. Пенроуз считает, что это доказывает превосходство математического мышления над компьютерным» [132].

В-четвертых, к самой модели Д. Деннета (на которую опираются некоторые исследователи при изучении тех или иных социо-культурных феноменов прошлого) сегодня, в научных кругах, предъявляются серьезные претензии. К примеру, с точки зрения этой материалистической модели невозможно решить так называемый «парадокс китайской комнаты» [133], как, впрочем, и невозможно раскрыть тайну человеческой личности:

«Ну нет в марксизме терминов для самопознания человека…, – пишет известный православный богослов диакон А. Кураев. – Базовые определения (марксизма, – прим. автора) звучат так: «Душа – это сложный комплекс эмоциональных реакций на окружающий мир». «Мысль – это всегда отражение материального мира». Это определения через проявления, через действия. Но где же субъект этих действий? Кто «отражает»? Кто «реагирует»? Этакая улыбка Чеширского кота: улыбка есть, а кота нету!.. «Я мыслю – следовательно, я существую». Кант эту тайну моего существования, мою несводимость к моим же действиям и проявлениям назвал «вещью в себе». Ну, не равен я тем клавишам, на которые сейчас нажимаю в моем компьютере! И вообще, не хочу я быть «совокупностью общественных отношений» и «отражением материального мира»! Я могу творить эти «отражения» и менять материальный мир. А материализм, растворяя меня в мире природного детерминизма, не может объяснить мне, отчего же я столь творчески не похож на слепой и бездумный мир, порождением и частью которого якобы являюсь. На удивительный вопрос людей: «Что же еще нам может быть дано знать, кроме всей совокупности объектов нашего познания?» – есть простой и совершенно самоочевидный ответ: за пределами мира объектов знания остается по крайней мере сам умственный взор, на него направленный. «Я не могу встретить мое я (как объект познания) по той простой причине, что оно есть тот, кто встречает все остальное. Это похоже на то, как иногда человек ищет в комнате очки, сквозь которые смотрит; он их не видит, потому что видит сквозь них. Самое больше открытие, которое может сделать человек, – это открытие своей собственной души», – справедливо пишет Семен Франк» [134].

В-пятых, само устроение нашего сознания с точки зрения эволюционной теории выглядит несколько странным, т. к., согласно данным науки, развитие человеческого мозга закончилось более 100 тыс. лет назад, т. е. уже тогда человек обладал фактически таким же мозгом, как и современные люди (в частности этот мозг был уже тогда способен решать уравнения высшей математики и т. д.), и с точки зрения этого факта невозможно объяснить, каким образом в процессе эволюции 100 тыс. лет назад в человеческом мозге закрепилась совершенно не нужная ему тогда функция (пригодившаяся 100 тыс. лет спустя)? Ведь, как известно, в процессе эволюции ненужные признаки не закрепляются. В этом смысле вполне логичным звучит вопрос заданный Ч. Дарвину одним из его друзей: «А зачем обезьяне мозг философа?»

И действительно: «Если мозг – компьютер, возникает вопрос: а кто его запрограммировал? Обычный ответ на этот вопрос: эволюционная необходимость отточила нейронные процессы для того, чтобы они отвечали требованиям выживания. Разумеется, в этом ответе может содержаться истина. И все же сложно поверить, что он предполагает полное и точное объяснение всех мысленных способностей человека. Наши мыслительные способности серьезно превосходят то, что можно с увереностью приписать требованиям естественного отбора. Например, какой ценностью для выживания обладает человеческая способность понимать субатомные процессы квантового мира или структуру космического пространства? Считать такой излишек умственных способностей только счастливым случаем, побочным продуктом какой-то более приземленной необходимости, кажется неубедительным. То же самое можно сказать и о других человеческих способностях» [135].

Трудно не согласиться с Р. Пенроузом, говорившем о том, что его не покидает ощущение: «что в самой эволюции, в ее явном «нащупывании» пути к какой-то будущей цели есть что-то загадочное и непостижимое. Кажется, что все организовано несколько лучше, чем оно «должно было быть» на основе слепой эволюции» [136].

В этом же русле воспринимается и меткое замечание Джерри Форода, который воскликнул однажды: «Если в моей голове обитает сообщество компьютеров, тогда здесь, по идее, должен быть кто-то, кто заведует ими; ей-богу, было бы лучше, чтобы это был я» [137].

Конечно, проблема свободы воли и механизмов функционирования человеческого сознания – это труднейшая проблема, решение которой вряд ли возможно в ближайшем будущем. И вполне может быть, что эта проблема окажется в принципе неразрешимой в рамках научного поиска. Но даже учитывая все вышеприведенные аргументы становится ясно, что человек не является простой (пусть даже и очень хорошо устроенной) биологической машиной. Он не компьютер, а свободная, личность, обладающая огромным творческим потенциалом и способная управлять своим бытием вне зависимости от причинно-следственных отношений.

Вне зависимости от того, хотим мы соглашаться с этим выводом или нет, мы вынуждены констатировать, что человек оказался гораздо сложнее описанного нами примитивно-материалистичного мифа. Мифа, который слепила о нем марксистско-ленинская пропаганда, да и в целом – философия материализма.

К сожалению или к счастью, но приходится признать тот факт, что мы, люди, все же обладаем свободой воли и поэтому несмотря на то, что многое из того, что нас окружает, действительно является следствием длительного эволюционного процесса (проще было сказать просто «исторического процесса»), мы всегда можем пойти против течения, т. к. человек обладает способностью сознательно управлять своим бытием (вплоть до того, что он может вообще отрицать или прекратить свое существование). Если бы мы были полностью детерминированными существами, что могло бы нам гарантировать то, что мы являемся сознательными существами? Разве тогда наша речь, письменность и многое другое не были бы просто следствием автоматических действий? В этом случае, кстати, всем сторонникам разного рода детерминистских и материалистических теорий можно было бы смело рекомендовать отречься от своих многочисленных утверждений и выводов, чтобы тем самым спасти свои собственные идеи от отрицания.