Иоанн Курмояров - Крещение Руси: мифы и реальность

Как видно из этой цитаты, в данном случае мы имеем дело с так называемой «культурной» моделью развития человеческого общества, в которой человеку фактически отводится роль некоего культурного животного, и не более. Конкретно это означает то, что если простые животные подчинены общему ходу эволюции, а, точнее, главному ее двигателю естественному отбору (т. е. являются своего рода биологическими машинами), то человек также эволюционирует, т. е. также является биологической машиной, но только делает это на более высоком КУЛЬТУРНОМ, уровне, например:

«Накопление сведений о чем-то новом, насыщение сознания новым информационным содержанием всегда первично по отношению к более глубинным и постепенным трансформациям культуры. В реальной жизни «индивидуальные когнитивные (т. е. сознательные, связанные с мышлением, – прим. автора) приобретения всегда опережают типологическое становление культуры». Причем «когнитивный результат оказывается культурным достижением, лишь будучи наследуемым на протяжении многих поколений, превращаясь в устоявшуюся матрицу культурного поведения». Межпоколенная приемственность когнитивных результатов, их закрепление в структурных перестройках языка, в стереотипах поведения превращает когнитивный режим в феномен культуры» [116].

Из всего вышесказанного вытекает тот факт, что если животные, согласуясь с законами эволюции, строят свою среду обитания (а, точнее говоря, приспосабливаются к среде обитания) по своим (выработанным в ходе эволюции) механизмам, то человек делает это в соответствии с только ему свойственными эволюционными механизмами.

И действительно, животные не имеют свободы воли, т. к. действуют строго в соответствии с заложенными в них генетическими механизмами. Животное всегда стремится выполнить свою генетическую программу и никогда не сделает свободного выбора в пользу того, чтобы от этот программы отказаться. Так, например, голодный хищник никогда не пощадит свою жертву, а птицы, прилетевшие из южных краев, всегда будут тянуться зимовать на юг. И даже если в животном мире и происходят те или иные сбои в выработанный миллионами лет эволюционных механизмах, их (эти сбои), в свою очередь, также можно назвать эволюционными изменениями и не более (или, в худшем случае, аномалиями).

Увы, но, несмотря на то, что даже по отношению к животному миру подобная модель выглядит несколько примитивной, она с уверенностью проецируется и на человека:

«…религиозное сознание отдельного человека надо воспринимать как своеобразную «операционную систему», имеющую дело с массивами информации, из которых конструируется индивидуальное религиозное мировоззрение – сумма более или менее упорядоченных представлений о естественном и сверхъестественном мирах… В связи с этим представляется уместным обратить внимание на гипотезу Д. Деннета о том, что сознание – это деятельность психики, связанная с интерпретацией информации, поступающей в мозг из внешнего мира и от самого организма» [117].

Очевидно, что подобная модель человеческого сознания представляет из себя некий сложный биокомпьютер, получающий информацию из окружающего мира и рождая в процессе обработки информации те или иные социокультурные феномены. Так, например, согласно этой концепции страх перед природными стихиями был преобразован нашим мозгом в чисто религиозные феномены и стереотипы (к слову, у животных мозг фактически представляет такой же биокомпьютер, но только с гораздо меньшими возможностями обработки информации).

Этот, чисто программный (компьютерный), подход к решению проблемы человеческого сознания еще более прояснится, если мы поближе познакомимся со взглядами самого Д. Деннета, который на сегодняшний день является ярчайшим представителем американской философии именуемой им как: «AI процессуально-информационная модель сознания», «функционалистический физикализм», «семиотический материализм», «материализм» и т. д.» [118].

Самого Деннета справедливо относят к сторонникам теории сильного ИИ [119]. А это значит, что он (как и вообще все сторонники теории сильного ИИ, и как материалист) понимает человека исключительно как хорошо устроенную биологическую машину, великолепно запрограммированную в ходе многих миллионов лет эволюции (т. е. тот же биокомпьютер). И потому, с его точки зрения, данная машина (т. е. человек) не может обладать ни свободой воли, ни вообще выйти за рамки строго детерминистских [120]законов, действующих во Вселенной.

Из этого следует, что все наши (т. е. человеческие) действия, ни много ни мало, определены от начала и до конца. Так что уже не мы выбираем, что и как нам делать, и как поступать в той или иной ситуации, но наше поведение всецело определено фундаментальными законами развития мироздания, которым подчиняются и люди, т. е. именно они (эти законы) определяют стиль, мотивы и результаты человеческого поведения.

При этом сознанию человека также отводится довольно пассивная роль, т. к. с точки зрения сторонников сильного ИИ наше сознание подчиняется действию очень сложного алгоритма: «При таком подходе «человеческое сознание» должно рассматриваться, по сути, как набор программ – «софта», а его конкретное воплощение в виде материального человеческого существа – как действия этих программ, осуществляемые «железной начинкой» его тела и мозга» [121].

Известный английский математик, физик и богослов, священник Джон Полкинхорн так описывает эту расспространненную сегодня научную модель: «Одна из наиболее популярных моделей редукционизма при рассмотрении взаимоотношений между разумом и мозгом – предположение, что эти взаимоотношения основаны на переработке информации, превращающей входные данные – сигналы, полученные от среды, в выходные данные – разные виды двигательной активности (включая речь). Таким образом дискуссия переходит в чисто функциональную плоскость» [122].

Принимающие такую точку зрения часто пытаются выразить ее с помощью физикалистской модели мозга-компьютера. Их поощряет тот факт, что наше нейронное строение имеет некоторое сходство со строением компьютера, особенно такого, который основан на обработке параллельных матриц, хотя, конечно, мозг неизмеримо сложнее, а особенно в том, что обладает гораздо большей степенью связности компонентов, чем любой из современных компьютеров. Победные заявления поборников теории искусственного интеллекта о том, что «мыслящие машины» уже вот-вот будут созданы, подкрепляют эту «компьютерную теорию».

Однако, несмотря на претенциозное заглавие книги Деннета («Сознание объяснено»), ни один из сторонников физикалистской модели даже близко не подошел к убедительному объяснению фундаментального для человека ощущения самосознания: «С функциональным подходом к сознанию существует еще немало серьезных проблем. Даже учитывая то, что эффективная обработка информации действительно должна способствовать выживанию, непонятно, почему она должна также включать в себя самосознание. На самом деле фокусировка сознания на себе может даже помешать человеку распознать опасность, грозящую «снаружи». На этом факте основано использование безличных – без участия человека – систем контроля безопасности на опасных производствах» [123].