Хамза Есенжанов - Яик - светлая река

"Дядька, - запальчиво ответил Иван, - только лошадь-то распряги, а то с телегой не догонишь мою пыль".

Кисляк все это сказал в шутку, но бахвальство Ивана его разозлило, и он, чтобы проучить хвастуна, выпряг лошадь.

Ивану тогда не удалось перегнать Кисляка, но в деревню он прибежал рядом с ним.

С того дня и прозвали Белана Ванькой-ветром.

Вот конвоиры уже прошли мимо хаты Довженко, еще несколько шагов...

Внезапно впереди показался человек.

Солдаты резко осадили коней и разом крикнули:

- Стой!

Человек остановился.

- Кто такой?

- Это я.

- Кто я?

- Моисей Кисляк.

Белан обрадовался. "Кисляк догадается, что солдаты взяли меня, подумал он, - постарается выручить. А если нет, можно будет убежать".

- Какой ты сказал? Кисляк? Почему шатаешься ночью?

- Иду до хаты. Меня вызывал капитан Белов. Вот я и иду от него.

Солдаты, услышав имя капитана, моментально примолкли.

- Это Моисей Антонович, наш староста, - поспешил объяснить Белан. Можете спросить у него, кто я. Я же сказал, что живу здесь. А вы меня до хорунжего... Ох, опять приспичило... Говорю же, что у меня понос.

- Иван, это ты? - с притворным удивлением воскликнул Кисляк. Он сразу понял, что Белан попался солдатам, и пустился на хитрость: - Послушай, Иван, господин капитан велел мне узнать, сколько в селе фургонов и трудоспособных мужчин, а я человек старый, и ревматизм шагу не дает ступить. Где мне ночью ходить по дворам да расспрашивать. А капитан строго-настрого приказал, чтобы через два часа все разузнал. Пойдем-ка, помоги мне. И потом, я неграмотный, считать не умею, а ты горазд считать-то.

- Я бы помог, Моисей Антонович, да вот служивые меня зачем-то к хорунжему ведут, - спокойно сказал Белан.

- Ты правда староста? - недоверчиво спросил один из солдат, наклонясь, чтобы получше разглядеть Кисляка. Видимо, густые, как у казачьего атамана, усы Моисея Антоновича внушили ему доверие.

- Я рад бы не быть старостой, - ответил Кисляк. - Сейчас бы не ходил по селу с больными ногами, а спал на печи. Если не верите, отведите меня к капитану, и я ему скажу, что не смог выполнить его поручение по причине, что был задержан.

- Ладно, ладно, - испуганно ответил казак. - Мы служивых людей не задерживаем.

- Ну тогда, Ваня, пошли. А то не управимся.

Солдаты резко повернули коней и скрылись в темноте.

6

Вся жизнь Моисея Кисляка прошла в тяжелом, напряженном труде. Поднимался он каждое утро с первыми петухами и до первых звездочек работал в поле. То пахал, понукая обессилевшую лошадь, то косил, то скирдовал сено. Вечером едва добирался домой от усталости. Но горше всего было работать на чужом поле, чтобы расплатиться за взятый в долг хлеб.

Моисей Антонович и Белан спустились сейчас в овраг. Здесь уже собрались все десять сельских коммунистов во главе с Парамоновым и Абдрахманом. Кисляк увидел, что у всех в руках были винтовки.

Моисей Антонович облегченно вздохнул. Он присел на траву и сказал:

- Ну и ну. Тяжелый был разговор с начальством. Грозит разорить село.

Кисляк смотрел на окружающих его вооруженных людей, на их спокойные, уверенные движения и понимал, что они готовы защитить село от грабителей. Он расправил плечи и почувствовал себя у родного очага. Ему стало даже весело от всего происходящего.

- Белов этот дюже похож на пана Луцко, - сказал он, - точь-в-точь такой же. Слова из него как клещами вытягиваешь. Бывало, пан выйдет на крыльцо, а ты стоишь, согнешь коленки и ждешь, что их благородие прикажут. А пан молчит, крутит свои усы и молчит. Ты и сопишь, и кряхтишь, и кашляешь, а он молчит. И этот Белов такой же. Я стоял у порога, раз десять переступал с ноги на ногу, аж вспотел, а он ковыряет спичкой в зубах и молчит. И видать, так уж ему это приятно, что даже один глаз зажмурил, а другой вытаращил: зверь зверем. Как кончил ковырять в зубах, приказал: даю два часа - узнай, сколько в селе трудоспособных мужчин и сколько фургонов. Выходит, он наш пан Луцко, а мы его рабы божьи. В доме Петровны он. С ним хорунжий, набрался горилки и похрюкивает, как кабан.

- Значит, велел сказать, сколько хлопцев на селе? - спросил Парамонов. - Значит, этим панам и господам потребовались хлопцы? Что ж, добрая весть. Выходит, задыхаются господа, подкрепление ищут. Хлопцы им нужны для черной работы, вал земляной возводить вокруг Уральска. И подводы для этого же понадобились. Что ж, товарищ Айтиев, пришло время действовать!

- Тише, Петр Петрович, - сказал Абдрахман. - Могут услышать.

Парамонов, понизив голос, продолжал:

- Сбылись слова Дмитриева: чем больше звереет враг, тем скорее его конец.

- А не отправят они хлопцев на фронт? - спросил кто-то из темноты.

- Казаки не считают крестьян людьми, а тем более воинами. И уж совсем не понимают, что крестьяне - это сила, способная их уничтожить. Верно я говорю, товарищ Айтиев?

Абдрахман не ответил.

- Ваня, - спросил он, - ты не знаешь, сколько примерно в селе солдат? Ты сказал тогда, что взвод, но ведь шел табун лошадей, и ты ошибся.

Абдрахман подошел поближе к Белану и вдруг удивленно спросил:

- Откуда у тебя винтовка? Ведь ты еще не получил оружие. Где ты ее взял?

Абдрахман пытался разглядеть в темноте лицо Белана.

- Извините, ошибся, товарищ Айтиев, - виновато ответил Иван. - Коней за людей принял, дурак. А винтовка у меня, как вам сказать... Да и не только винтовка. Есть еще и конь...

И Белан шепотом начал рассказывать приключившуюся с ним историю. Его окружили плотным кольцом, никто, пока он говорил, не проронил ни слова.

Сорока, слушая Ивана, взял трофейную винтовку, внимательно ее осмотрел, ощупал и, не найдя в ней ничего особенного, сказал:

- Обыкновенная трехлинейная винтовка.

- А ты хотив, щоб яка вона була? - усмехнулся Науменко.

- Ну все-таки...

- Винтовка как винтовка, - сказал Абдрахман. - Винтовки все трехлинейные. Так сколько же все-таки, Ваня, солдат в селе, не считая того, что сидит в мешке?

- Человек восемнадцать, двадцать.

- Хлопцы, послушайте, что я скажу, - заговорил Парамонов. - Не вина Ивана, что солдат стал бить старика. Правильно ты его, классового врага, в мешок... Только вот как бы не вышло чего... Шум как бы не поднялся. А вдруг он очухается и вылезет, поднимет на ноги весь отряд? Тогда все дело сорвется. Эх, опять ты сам действовать начал. Пусть бы он забрал коня, потом вернули бы. А теперь вот не знаю... Я твою хватку, конечно, хвалю. Только сам по себе немногого добьешься, свалишь одного, ну двух, а третий тебе шашкой голову снесет. Теперь надо поторапливаться, пока не подняли тревогу.

- Знаю, виноват я, Петр Петрович. Не стерпел. Как он отца моего нагайкой, так я и не думал больше ни о чем, кроме как уложить этого гада. Винюсь. В другой раз буду сперва обо всех думать, а потом уже о себе. Белан помялся немного и решился: - Петр Петрович, дай мне в подмогу Сороку, мы через полчаса Белова сюда в мешке приволокем. Я уже все обмозговал.