Меликсетов - История Китая

559

принципиально новую политическую структуру. Вот как это, на­пример, происходило в пограничном районе Шаньси—Чахар— Хэбэй, куда пришли части во главе с Не Жунчжэнем. Свою по­литическую работу они начали с повсеместного создания моби­лизационных комитетов местного населения, в обязанности которых входили сбор брошенного гоминьдановскими частями оружия, создание местных отрядов самообороны для наведения порядка, подготовка условий для расширения войны сопротив­ления. Фактически это б^зло создание нов ^1х органов местной власти под руководством коммунистов, стремившихся вытес­нить старые гоминьдановские учреждения. Сотрудничество этих органов с вооруженными силами КПК, решительность в наве­дении порядка, активность в проведении некоторых социаль­но-экономических мероприятий (снижение арендной платы и ссудного процента, урегулирование налогов и т.п.) создавали им реальный авторитет у населения. Эти комитеты стали базой для создания партизанских отрядов, массовых патриотических организаций и, по сути, для создания новой государственности. Однако в это время (конец 1937 г.) КПК стремилась создавать органы власти освобожденных районов в сотрудничестве с го-миньдановским правительством. В январе 1938 г. на съезде в г. Фу-пине 149 представителей воинских частей, мобилизационных комитетов, некоторых массовых организаций было создано вре­менное правительство освобожденного района — Администра­тивный комитет, утвержденный гоминьдановским правитель­ством. Реализация политики единого национального фронта поз­волила провести здесь в январе 1939 г. выборы в деревенские органы власти, летом следующего года избрать волостные, уезд­ные и окружные народно-политические советы, а летом 1943 г. образовать НПС пограничного района.
Во многом по аналогичной схеме складывалась новая власть и в других освобожденных районах. Правда, обострение отноше­ний с Гоминьданом привело к тому, что КПК создавала органы власти уже без санкции гоминьдановского правительства. Однако и в этих условиях КПК при создании новых органов власти стре­милась к объединению всех патриотических сил на платформе антияпонской борьбы. Опыт создания новых органов власти был обобщен в решении ЦК КПК в марте 1940 г., которое предус­матривало, что члены КПК должны занимать только одну треть мест в органах власти, а остальные места должны быть отданы представителям прогрессивных и промежуточных сил. Политика «трех третей» была рассчитана на приглушение обвинений КПК в монополизации власти и на мобилизацию под руководством

560

КПК всех патриотически настроенных социально-политических групп освобожденных районов.
Проведение политики единого национального фронта не оз­начало, однако, отказа КПК от безраздельного руководства всей политической жизнью освобожденных районов. Все некоммунис­тические организации, группы или деятели могли участвовать в органах власти и вообще в политической жизни только в той мере, в которой они поддерживали политический курс КПК. Всякая оппозиционная активность исключалась. Попытки проведения нелегальной деятельности гоминьдановскими организациями ре­шительно пресекались. Объединяющей и руководящей силой скла­дывавшейся новой государственности освобожденных районов была КПК. При отсутствии каких-либо административных орга­нов, которые могли бы связать воедино все освобожденные рай­оны, разбросанные на огромной территории от Маньчжурии до о. Хайнань, именно руководство со стороны КПК являлось той объединяющей силой, которая превращала эти географически оторванные друг от друга освобожденные районы в своеобразное «государство в государстве». В сентябре 1942 г. политбюро ЦК КПК принимает специальное постановление «О едином партийном руководстве в антияпонских опорных базах и об урегулировании отношений между различными организациями», направленное именно на усиление руководящей роли КПК в строительстве новой государственности.
Постепенно в наиболее стабильных освобожденных районах (особенно в Северном Китае) складывается довольно развитый политический механизм, позволяющий КПК осуществлять свою руководящую роль через различные законодательные, исполни­тельные и юридические органы, действовавшие на основе созда­вавшегося законодательства. Одна из особенностей этой новой государственности заключалась в том, что формально она исхо­дила из признания суверенитета Национального (гоминьдановс-кого) правительства, в своих нормативных актах она указывала на связь с общенациональным (гоминьдановским) законодатель­ством и во многом пользовалась его терминологией. Политичес­кая же реальность функционирования этой власти была принци­пиально новой. Особенно эхо хорошо видно на примере безраз­дельной руководящей роли КПК. Своеобразно эта реальность проявлялась и в проведении социально-экономических преобра­зований и прежде всего в аграрной сфере.
Аграрная политика КПК в год^: антияпонской войны склады­валась и развивалась как составная часть политики единого на­ционального фронта, одной из предпосылок создания которого

561

был отказ КПК от политики радикальной ломки традиционных аграрных отношений, от политики конфискации земель местных богачей. При всех различиях нормативных актов по аграрному вопросу, принимавшихся властями освобожденных районов, они совпадали в некотор ^1х основн ^1х положениях: они исходили (дек­ларируя это или нет) из Аграрного закона гоминьдановского правительства 30-х гг., требовали снижения арендной платы на одну четверть (она не должна прев^тшать 37,5% урожая), сниже­ния ссудного процента (он не должен прев^тшать 10% годов ^1х), проведения рациональной и справедливой налоговой политики. Эта политика исходила из признания права частной собственно­сти на землю со всеми вытекающими из этого последствиями (право купли-продажи, сдачи в аренду, заклада и т.п.), но, вместе с тем, эти положения не имели обратной силы и полученная крестьянами до начала антияпонской войны в районе Шэньси— Ганьсу—Нинся земля за ними сохранялась.
Однако Мао Цзэдун и его сторонники рассматривали такую аграрную политику лишь как вынужденную «уступку» Гоминьда­ну, не понимая ее стратегического значения в условиях нацио­нально-освободительной революции. Такой подход, с одной сто­роны, мешал по достоинству оценить экономическую и особен­но социальную эффективность реформистской политики, а с другой, вел к постоянному рецидиву левосектантских перегибов (конфискация земли, уничтожение богачей и т.п.), что ослабля­ло освобожденные районы. Необходимость преодоления этих оши­бок отвлекала силы КПК от решения задач непосредственной борьбы с японскими агрессорами. Как правило, приступая к осу­ществлению сугубо реформистских мер в рамках политики еди­ного фронта, коммунисты с фатальной неизбежностью соскаль­зывали в привычную колею «антипомещичьей» борьбы, «аграр­ной революции» и т.п. Но если раньше это б^зло прежде всего результатом доктринального принятия соответствующей полити­ческой ориентации, то теперь это становилось почти неизбеж­ным результатом определенной корыстной заинтересованности новых властных структур, активистов этих преобразований в пе­рераспределении собственности зажиточной части деревни (про­довольствия, скота, земли и другого имущества).
Несмотря на это, в целом аграрная политика КПК в годы ан­тияпонской войны может быть оценена как достаточно эффек­тивная, так как 8-я и Новая 4-я армия имели все-таки прочный и спокойный тыл, имели источники пополнения своих рядов и источники материального снабжения. Кроме того, показателем определенной успешности этой политики является некоторый