Меликсетов - История Китая

108

лизованной властью как раз и приходится на период Чжаньго, в основном на вторую его половину. Этот процесс наиболее нагляд­но демонстрируется успехами царства Цинь в связи с реформами Шан Яна. Но так или иначе — он был характерным и для всех остальных царств, для всего позднечжоуского Китая. За два с не­большим века периода Чжаньго чжоубкий Китай изменился в этом смысле весьма существенно, кое в чем до неузнаваемости. Вспом­ним, что в начале его еще агонизировала удельная система, прак­тически отсутствовал рынок, лишь зарождались частная собствен­ность и товарно-денежные связи, трлько-только появилось же­лезо, и с его широким распространением стали ощущаться преимущества железного века. Правда, уже сказал свое веское слово Конфуций, начались заметные перемены в менталитете общества. Но, как бы то ни было, именно за первые два века после Конфу­ция, в период Чжаньго, Китай сумел добиться очень многого.
Рухнула прежняя замкнутость. Конечно, войн в период Чжаньго было не меньше, чем в Чуньцю, но они не мешали экономичес­кому развитию, расцвету городов с их ремеслами и торговлей, деньгами и рынками. Распространение достижений железного века, и в частности новых орудий труда, способствовало разви­тию ирригации и дало сильный толчок экономическому росту деревни. Явно запоздавший в чжоуском Китае процесс привати­зации шел бурными темпами и не мог не коснуться крестьян­ства, связав его с городским рынком. Рос объем производства, быстро увеличивалось народонаселение, что способствовало ус­коренному освоению пустовавших прежде территорий. Дал за­метный результат давно уже протекавший, но резко убыстрив­шийся именно в Чжаньго процесс адаптации варварских и полу­варварских государственных образований. Источники времен Чжаньго уже практически не упоминают о жунах и ди на собствен­но китайской территории, — жуны, ди, даже южные хуайские и были в большинстве своем китаизированы и стали интегральной частью Поднебесной.
Невиданного расцвета достигла в Чжаньго древнекитайская мысль со всеми ее «ста школами». Спецификой философских по­исков стало явно выраженное стремление направить основные интеллектуальные усилия на то, чтобы выработать приемлемую для большинства формулу государства и общества гармонии и порядка. И если некоторые направления мысли уходили в сторо­ну от целенаправленного поиска, как это имело место в случае с даосизмом, то такого рода исключения лишь подтверждали пра­вило. Правило же сводилось к тому, что в период Чжаньго, как и до него, в центре внимания духовной культуры Китая были устремления к социальному и политическому совершенствова­нию. Устремления подобного рода опирались на жесткую норму,

109

ритуальную этику и формализованный церемониал, но не на ре­лигию, тем более не на развитую религиозную систему, которой в чжоуском Китае фактически не существовало.
Период Чжаньго был отмечен ярким расцветом и художествен­ной культуры. Совершенствовались музыка и музыкальные инст­рументы, что было не только тесно связано с потребностями развивавшегося ритуального церемониала, но стимулировалось также и развитием гражданской поэзии и песенной лирики, вершиной которой следует считать элегии первого китайского поэта Цюй Юаня (до него поэзия была представлена лишь безымянными стихами, одами и гимнами «Шицзина»). Делали первые, но впе­чатляющие шаги живопись (рисунки на шелке и т.п.) и скульп­тура, развивалось искусство каллиграфии. Большие успехи б^хли достигнуты в городской и особенно дворцовой архитектуре. Имен­но в Чжаньго расцвело искусство книгописания и книгоделания — первые китайские книги являли собой связки длинных бамбуко­вых планок (на каждой планке — вертикальная строка или пара строк иероглифов), причем объемистая книга требовала для ее перемещения чуть ли не целую телегу.
Все эти крупные и в основе своей благотворные для Китая перемены и процессы протекали, однако, на фоне постоянных и жестоких войн. Эти войны теперь уже опирались на строгие пра­вила военного искусства, детально разработанные выдающимися воинами-профессионалами и запечатленные в специальных трак­татах, которые до наших дней высоко ценятся и тщательно изу­чаются в военных академиях. Лейтмотив этих трактатов, прежде всего «Сунь-цзы» и «У-цзы», сводится к тому, что война — это не преодоление противника грубой силой, но высокое искусство тактики, маневра, хитрости и обмана, базирующееся на хоро­шем знании состояния дел в лагере противника (здесь важную роль должны были играть шпионы), на учете психологии, мо­рального духа армии и т.д. и т.п.
Разумеется, не всегда все эти тонкости использовались в пер­манентных и крупномасштабных войнах, которьк было в период Чжаньго, как уже говорилось, великое множество. Но они, как и все перемены, сказались на характере войн. Правда, из источни­ков далеко не всегда ясно, насколько удачно был использован тактический маневр, но зато они наглядно показывают, сколь часто и как безжалостно расправлялись с побежденными, унич­тожая их десятками, а то и сотнями тысяч (чего не было в войнах периода Чуньцю). Лидировало же в такого рода истребительных войнах царство Цинь.

Глава IV
СОЗДАНИЕ КИТАЙСКОЙ ИМПЕРИИ ДИНАСТИИ ЦИНЬ И ХАНЬ

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И КРАХ ИМПЕРИИ ЦИНЬ
Именно теперь, в конце длительной эпохи Чжоу, на заклю­чительном этапе периода Чжаньго в Поднебесной (конкретные очертания которой к этому времени практически слились с Чжун-го, ибо принципиальная разница между цивилизованными сре­динными царствами и полуварварской периферией в основном исчезла) начали вырисовываться контуры единой империи. Эту империю, формирование фундамента которой заняло почти ты­сячу лет, нельзя назвать скороспелой. Напротив, основные ее ме­ханизмы и детали были тщательно продуманы и в своей сово­купности почти идеально соответствовали как полуутопическим проектам поколений мудрецов-реформаторов, так и некоторым генеральным социологическим закономерностям политогенеза.
Речь идет в первую очередь о том, что, если вспомнить теории «азиатского» (государственного) способа производства, — перед нами на глазах складывающаяся гигантская машина хорошо про­думанной бюрократической администрации в рамках все увели­чивающейся за счет завоеваний империи. Опирающийся на прин­ципы власти-собственности и централизованной редистрибуции аппарат бюрократической администрации этой империи уже готов был взять в свои руки все рычаги абсолютной власти. Но как этими рычагами распорядиться? И именно здесь столкнулись две параллельно совершенствовавшиеся модели древнекитайско­го общества.
Сразу стоит заметить, что многое в этих моделях было одно­типным и достаточно адекватно отражало реалии позднечжоус-кого Китая. Для обеих была характерна концентрация власти в руках правящих верхов, используя привычные марксистские тер­мины, — государства-класса, который твердо стоял надо всем остальным обществом, намереваясь управлять им в его же соб­ственных (но прежде всего, конечно, в своих) интересах. Вопрос был лишь в том, как управлять. И в этом пункте словесные спо­ры помочь не могли. Решить проблему могла только практика исторического процесса. Практика же вначале явно была на сто­роне силы, легистского кнута в рамках циньской модели.