Меликсетов - История Китая

114

и массивные статуи. Жест этот, несомненно, имел символичес­кий характер, ибо вообще-то император придавал оружию, как и армии, огромное значение.
Следуя легистским нормам, Цинь Ши-хуан поощрял земле­дельческие занятия. Все крестьяне империи получили наделы зем­ли, налоги и повинности были достаточно умеренными, во вся­ком случае на первых порах, а земледельцы имели даже право, как уже упоминалось, на административные ранги — это придава­ло им престиж, вызывало уважение со стороны односельчан, а также давало шанс при выборах на должность старейшин (сань-лао) и т.п. Ремесла и торговля, имевшие уже в основном частный ха­рактер, хотя и продолжавшие обслуживать потребности двора и казны, не пользовались открытой поддержкой властей. Однако их и не преследовали, как к тому в свое время призывал Шан Ян. Напротив, наиболее богатые из ремесленников и торговцев мог­ли стать откупщиками, налаживать производство руды, соли или вина, правда, под контролем властей. Контролировались и цены на важнейшие продукты питания, прежде всего на зерно. Была создана сеть государственных мастерских, куда отбирались для выполнения трудовых повинностей на определенный срок луч­шие мастеровые, умевшие изготовлять оружие или иные высоко­качественные изделия, необходимые для все расширявшихся пре­стижных потребностей верхов.
В рудниках, на строительстве дорог и иных тяжелых работах, включая строительство столицы с ее сотнями роскошных двор­цов и мавзолеем для императора, а также на сооружении Вели­кой стены использовались как рядовые подданные, обязанные нести трудовую повинность, так и порабощенные за преступле­ния, коих было весьма много. Миллионы преступников, моби­лизованных крестьян и ремесленников ежегодно направлялись на эти стройки, особенно на север, где возводилась стена. Суще­ствовавшие там и прежде валы, возводившиеся правителями се­верных царств Чжунго против набегов кочевников, были пере­строены, соединены воедино и превращены в облицованную кам­нем гигантскую стену с башнями, бойницами и воротами именно при Ши-хуане, за десять с небольшим лет. За эти же годы была отстроена сеть стратегических дорог, соединявших столицу с да­лекими окраинами империи. Сам император ездил по ним с ин­спекционными поездками, устанавливал время от времени в раз­личных районах империи стелы, на которых записывал свои дея­ния и заслуги.
Заметим, что в целом легистская система административных реформ и методика их осуществления давали эффект, причем Достаточно быстрый и наглядный. Империя преобразовывалась

115

очень быстро, обретая безусловный Порядок, но не слишком-то заботясь при этом о внутренней Гармонии. Пожалуй, именно в этом и было ее слабое место. Конфуцианцы и иные оппоненты императора много и открыто критиковали его за отказ от тради­ций, жестокость наказаний, небрежение к тем самым духовным потенциям нравственности и добродетели, которые были едва ли не главным в учении Конфуция и во многом соответствовали уже сложившейся ментальности и основам мировоззрения жите­лей Поднебесной. Император агрессивно реагировал на критику. В 213 г. до н.э. он приказал сжечь все древние книги, в 212 г. — казнить 460 наиболее активных оппонентов. Это усилило нена­висть к нему. На Ши-хуана совершались покушения, он боялся спать дважды в одном и том же дворце и не сообщал, где наме­рен провести следующую ночь.
Ненависть к новым порядкам и их живому олицетворению Ши-хуану усиливалась, по мере того как первые результаты реформ, давших экономический эффект, стали перекрываться дискомфор­том, вызывавшимся армейско-казарменными порядками в стиле Шан Яна, к которым подавляющая часть населения Поднебес­ной не привыкла. Отправление на строительство Великой стены воспринималось в стране как ссылка на каторгу, откуда мало кто возвращается. Длительные войны против сюнну на севере и во вьетских землях на юге тоже были чем-то вроде бессрочной ссылки. По мере нехватки средств в казне поборы с населения увеличи­вались, что вызывало протесты. Недовольство жестоко подавля­лось, виновные — будь то критикующие конфуцианцы или бун­тующие крестьяне — сурово наказывались. Средств для строи­тельства и войн требовалось все больше, взять их можно было только лишь за счет увеличения налогов и трудовых повинностей. И налоговый гнет беззастенчиво увеличивали, не считаясь с тем, вынесет ли его и без того обездоленный народ. К тому же жесто­кость по отношению к конфуцианцам и конфуцианству лишила людей даже не столько права апеллировать к традиции, скрлько духовного комфорта. В результате порядок без гармонии обратил­ся в экстремистский произвол, в своего рода беспредел, способ­ный вызвать лишь отчаяние и толкнуть на крайние меры ради попранных принципов и идеалов.
Как легко заметить, циньская модель централизованного го­сударства, воплощенная в жизнь стараниями Ши-хуана и Ли Сы, заметно отличалась от конфуцианской в стиле идеальной схемы Чжоули. Если у конфуцианцев огромную роль играли патерна­лизм и постоянная мелочная, даже навязчивая забота управляю­щих верхов об управляемых низах, к которой чжоусцы за дрлгие века в определенной мере привыкли и которая санкционирова-

116

лась традицией, то здесь все было иначе. Конечно, справедливо­сти ради следует заметить, что и в легистской схеме Цинь Ши-хуана было определенное место для традиции, опиравшейся именно на конфуцианские ценности: Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть помещенные в шестой главе сочинения Сыма Цяня тексты стел, в которых есть немало рассуждений на тему о гуманности и справедливости, даже о деяниях древних мудрецов. Иными словами, циньский император был в какой-то мере при-частен к идее синтеза конфуцианства и легизма, пусть даже в наиболее близкой к жесткому легизму форме. И все же от такого синтеза у Ши-хуана остались в основном только стереотипные фразы. Что же касается конкретных дел и тем более стратегии строительства империи, то здесь легистская административная модель предстала в своем наиболее бесчеловечном варианте.
Это хорошо видно на примере всей деятельности императора, который явно недостаточно понимал и, главное, практически не учитывал традиционную социально-психологическую ориен­тированность своих подданных. Фразы из стел, обращенные к потомкам, никак не влияли на смягчение политики, где преоб­ладал безусловный административный диктат и практически не было места привычному для людей традиционному конфуцианс­кому патернализму. Умело выстроенный Ши-хуаном и Ли Сы ги­гантский аппарат бюрократической администрации давил на под­данных. Тех же, кто критиковал императора, Ши-хуан гневно ставил на место, а то и безжалостно казнил.
Все это и привело к краху империи. Пока был жив Ши-хуан, никто не смел, да и не мог всерьез противостоять аппарату госу­дарственного принуждения. Но после его смерти (в 210 г. до н.э.) ситуация резко изменилась. Унаследовавший трон Эр Ши-хуанди не только не обладал способностями, характером и авторитетом отца, но и вообще едва ли годился в правители (сам Щи-хуан перед смертью завещал передать власть критиковавшему его по­рядки старшему сыну, чего Ли Сы и другие приближенные сде­лать не захотели). В результате империя вступила в период при­дворных интриг и политической неустойчивости, что в свою оче­редь придало силы оппозиции двора императора. Начались восстания. Их по-прежнему жестоко подавляли, но сил на это уже не хватало. В стране быстрыми темпами росло недовольство. Испу­ганный Эр Ши-хуан попытался было прибегнуть к казням санов­ников и приближенных, наиболее ненавистных народу и опасных трону и лично ему. Но империи уже ничто не могло помочь.
Осенью 209 г. до н.э. всп^ххнуло восстание Чэнь Шэна, за ним начались другие. Эр Ши-хуан объявил большую амнистию в Под­небесной, стал мобилизовывать войска против повстанцев. Были