Меликсетов - История Китая

рии урбанистических государствен­ных образований и складывания ци-вилизационных основ — завершает свой путь и передает эстафетную па­лочку истории развитой и сложив­шейся конфуцианской империи.
Ханьский Китай времен У-ди — это период расцвета еще недавно, чуть более полувека назад воссоздан­ной из руин империи. Земледелие в стране процветало, причем налоги были сравнительно низкими, обыч­но не более 1/15 части урожая. Прав­да, они дополнялись подушной по­датью, а также различного рода от­

53

работками и повинностями, но в целом все это б^хло обычно и потому терпимо. Резко увеличилось население страны, достигшее в I в. до н.э. 60 млн человек. Освое­ние новых земель дало толчок развитию агротехники, включая пахоту с применением тяглового скота (впрочем, оставшуюся до­стоянием лишь немногих), а также грядковую систему обработки

127

земли вручную (именно при этом способе обработки крестьяне в подавляющем своем большинстве получали хорошие урожаи со своих полей). Тщательно поддерживались старые и по мере необ­ходимости создавались новые ирригационные системы. В порядке были дороги, а вдоль дорог поднимались новые города, число которых с начала имперского периода истории Китая непрерыв­но увеличивалось.
У-ди немало заимствовал из легистского опыта, переняв и развив те его стороны, которые оказались жизнеспособными и даже необходимыми для управления империей. Он восстановил учрежденную еще во времена Цинь Ши-хуана государственную монополию на соль, железо, отливку монет и изготовление вина, причем механизмом реализации этой монополии, весьма выгод­ным для казны, была система откупов. Богатые торговцы и ре­месленники из числа зажиточных городских и особенно столичных жителей выплачивали в казну огромные деньги за право зани­маться солеварением, металлургическим промыслом, винокуре­нием или изготовлением монет и за получение дохода от всех этих производств. В городах существовали и казенные предприя­тия, где работали (чаще всего в порядке отработок, т.е. трудовой повинности) лучшие ремесленники страны. Они изготавливали самые изысканные изделия для престижного потребления вер­хов, а также оружие и снаряжение для армии и многое другое. Все это способствовало развитию хозяйства и увеличению числа частных собственников. Отношение к частным собственникам и особенно к богатым торговцам в ханьском Китае не отличалось от чжоуских времен, хотя и не было столь бескомпромиссным, как в шанъяновском легизме. Богатые торговцы жестко контро­лировались властью, возможности реализации их богатств были законодательно ограничены, хотя им разрешалось тратить день­ги на покупку социально престижного ранга либо определенной — не слишком высокой — должности.
У-ди многое взял от административной системы легизма. Стра­на была разделена на области во главе с ответственными перед центром губернаторами. Важную роль, как и в Цинь, играла сис­тема повседневного контроля в лице облеченных высочайшими полномочиями цензоров-прокуроров. Преступники подвергались суровым наказаниям, нередко их, а то и членов их семей обра­щали в рабов-каторжников, использовавшихся на тяжелых рабо­тах, в основном строительных и горнодобывающих. В целях уси­ления централизации власти в 121 г. до н.э. был издан указ, фак­тически ликвидировавший систему уделов — каждому владельцу удела законодательно предписывалось делить свое владение меж­ду всеми его многочисленными наследниками, что призвано было

128

окончательно ликвидировать влиятельную прослойку наследствен­ной знати, временами порождавшую мятежи и общую нестабиль­ность в империи.
Будучи сильным и умным политиком, У-ди уделял огромное внимание внешнеполитическим проблемам, главной из которых были все те же сюнну, активизировавшиеся на северных грани­цах. В поисках союзников в борьбе с ними еще в 138 г. до н.э. на северо-запад был послан Чжан Цянь, который вначале попал в плен к сюнну на долгие десять лет, но затем сумел бежать и вы­полнить возложенное на него поручение. Разведав территорию и изучив народы, обитавшие к западу от сюнну, Чжан Цянь после долгих лет странствий возвратился домой и составил для импе­ратора подробный отчет о своем путешествии. Отчет этот, будучи включен в качестве особой главы в сводный труд Сыма Цяня, дошел до наших дней и весьма помогает специалистам, изучаю­щим историю бесписьменных народов, живших к северу от Ки­тая в ханьское время.
У-ди был удовлетворен полученными от Чжан Цяня сведени­ями. И хотя главной цели — создания коалиции против сюнну — экспедиция не достигла, она дала много материала для оценки политической ситуации на северо-западных границах ханьского Китая. Получив сведения о великолепных даваньских (ферганс­ких) лошадях, У-ди послал военные экспедиции в Ферганскую долину. Кроме лошадей, которые были в результате этого при­везены в императорские конюшни, походы на Давань позволи­ли открыть регулярные торговые связи с народами, обитавши­ми на территории современного Восточного Туркестана. Эти связи, обязанные своим происхождением в конечном счете Чжан Цяню, впоследствии получили наименование торговли по Шел­ковому пути, ибо из Китая на запад по вновь открытым торго­вым путям везли преимущественно высоко ценимый там шелк, доходивший транзитом до Рима. Великий шелковый путь с тех пор функционировал веками, хотя и нерегулярно, связывая со странами Запада оторванный от других развит ^1х цивилизаций Китай. У-ди также направлял успешные военные экспедиции на восток, где им была подчинена часть корейских земель, и на юг, в район Вьетнама, где была аннексирована китайцами часть вьетнамских земель.
Успешная внешняя политика У-ди способствовала не столько развитию торговых связей с дальними странами (им в Китае придавали мало значения), сколько расширению территории империи, укреплению ее границ. И во внешней, и тем более во внутренней политике император преследовал цель упрочить фундамент императорской власти и возродить ту славу о великой

129

и процветающей Поднебесной, которая была едва ли не важней­шим элементом высокочтимой китайской традиции. Неудивитель­но поэтому, что сам У-ди потратил немало усилий для того, чтобы не просто возродить влияние конфуцианства в империи (этот про­цесс давно и успешно шел после крушения Цинь и без его уси­лий), но воссоздать новое, имперское, или, как его иногда на­зывают, ханьское, конфуцианство. Принципиальное отличие им­перского конфуцианства было не столько в доктрине, которая осталась практически неизменной, сколько в новом подходе к заново сложившимся реалиям, в новом отношении к изменив­шемуся со времен Конфуция миру. Или, иначе говоря, в боль­шей его терпимости к иным доктринам, тем более повержен­ным, не выдержавшим испытание историей. И дело здесь не только в синтезе как идее, которая давно уже, веками пробивала себе дорогу. Гораздо важнее был тот самый принцип практической пользы, прагматического восприятия мира, который сложился в Китае во многом под влиянием все того же конфуцианства.
У-ди хотел, чтобы новая официальная имперская идеология впитала в себя все то полезное, что помогло стране и ему лично, всей династии Хань наладить управление империей и опираться при этом на народ, воспитанный на идеалах и традиции, но в то же время уважающий силу и подчиняющийся власти. В первую очередь это означало сближение доханьского конфуцианства с легизмом, точнее, с теми элементами легизма, которые вполне могли сосуществовать с конфуцианством и даже подкрепить его порой основанные на благих пожеланиях постулаты. Ведь и кон­фуцианцы, и легисты считали, что управлять Поднебесной долж­ны государь с его министрами и чиновниками, что народ дол­жен уважать власть и подчиняться ее представителям и что все это в конечном счете способствует благу и процветанию, миру и счастью подданных. Стоит вспомнить, что примерно таким язы­ком говорил и Цинь Ши-хуан в его стелах. Разница же между доктринами и особенно их реализацией была в том, какими ме­тодами следует достигать поставленных целей. Конфуцианцы де­лали упор на самосознание и самоусовершенствование людей, на воспитание в них гуманности, добродетели, чувства долга и уважения к старшим. Легисты — на запугивание, подчинение и суровые наказания за неповиновение. В этой ситуации умелое со­четание конфуцианского пряника с легистским кнутом могло дать и реально дало весьма позитивные результаты. Но это было еще далеко не все.
У-ди собрал около себя около ста выдающихся ученых– боши (боши — почетное ученое звание, своего рода профессора), которым время от времени, как о том повествуется в 56-й главе