Дмитрий Боровков - Тайна гибели Бориса и Глеба

Как бы то ни было, династический кризис 1030-х гг. в Польше способствовал решению проблемы Червенских городов. Таким образом, были ликвидированы негативные последствия событий 1018 г. Как сообщает «Саксонский анналист» под 1039 г.: «В это время Казимир, сын польского князя Мешко, вернулся на родину, охотно был принят поляками и, взяв в жены дочь русского короля, произвел на свет 2-х сыновей — Владислава и Болеслава» {237} 237 Там же. S. 683. . Несколько позже был заключен брак между сестрой Казимира Гертрудой-Олисавой и сыном киевского князя Изяславом {238} 238 Пашуто 1968. С. 39–40, 43. Котляр 2003. С. 49. .

Комментируя внешнеполитический курс Казимира I, Ян Длугош писал: «…королевство свое он сделал спокойным и безопасным со стороны Руси, и пользовался русской помощью в войнах, которые ему пришлось вести с соседями и собственными [соотечественниками] ради возвращения и восстановления королевства» {239} 239 Щавелева 2004. С. 253. . В 40-х гг. XI в. русские дружины помогли Казимиру завоевать Мазовию, где после смерти Мешко II утвердился его чашник Мислав. Под 1041 г. ПВЛ сообщает о походе киевского князя «на мазовшаны», а под 1047 г. выражается еще более определенно: «Ярослав пошел на мазовшан, и победил их, и убил князя их Моислава, и покорил их Казимиру» {240} 240 ПСРЛ 1. Стб. 143, 145. ПЛДР 1978. С. 169. .

Киевский князь продолжил политику укрепления династических связей, начатую его отцом. Как констатировал А. В. Назаренко: «Едва ли найдется историк, который, обращаясь ко времени Ярослава Мудрого, не украсил бы своего труда списком заграничных браков многочисленного потомства Ярослава» {241} 241 Назаренко 2002. С. 278. . Продолжим эту традицию и мы, тем более что список этот действительно впечатляет…

Женатый на дочери шведского конунга (короля) Олава — Ингигерд, Ярослав, разумеется, поддерживал оживленные политические контакты с правителями скандинавских стран: по свидетельству исландских «королевских саг», в разные годы при его дворе в Новгороде побывали норвежский конунг О лав Харальдсон, его сын Магнус и брат Харальд, который женился на дочери Ярослава Елизавете {242} 242 Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 348–358. Карпов 2001. С. 374–385. Джаксон 2000. С. 73–76,100–102, 119–127. . В 1042–1043 гг. он пытался породниться с германским королем Генрихом III, однако тот предпочел киевской княжне принцессу Агнессу Аквитанскую. В результате отношения со Священной Римской империей ухудшились, и князь стал поддерживать оппозиционные немецкому влиянию тенденции в Центральной Европе. Одна из его дочерей, Анастасия (имя которой упоминает в «Польской истории» Ян Длугош), вышла замуж за принца Андрея (Эндре). В середине 1040-х гг. киевский князь способствовал его возведению на венгерский трон, после чего, очевидно, состоялось бракосочетание Андрея с Анастасией: один из их сыновей, Шаламон, был королем Венгрии с 1063 по 1074 гг. {243} 243 Щавелева 2004. С. 256, 390. Назаренко 2005. С. 167–175. .

Еще одна дочь, Анна, в 1049 или 1051 г. вышла замуж за короля Франции Генриха I, причем, как позволяют предполагать источники, брак был заключен по инициативе французской стороны. Благодаря этому матримониальному союзу все короли, начиная с Филиппа I (1060–1108), являлись прямыми потомками Ярослава Мудрого. Поскольку подпись Анны сохранилась на нескольких грамотах рядом с подписью ее сына, можно думать, что в период его малолетства она активно участвовала в политической жизни, по крайней мере до тех пор, пока не оказалась дискредитирована скандалом, связанным с ее похищением Раулем II, графом Крепи и Валуа, который за незаконный брак с ней был отлучен от церкви папой Александром II.

После русско-византийской войны 1043 г., завершившейся подписанием мирного договора три года спустя, Ярославу удалось повторить политический успех отца, женив своего сына Всеволода на дочери византийского императора Константина IX Мономаха {244} 244 Брюсова1968. С. 128–135. . Родившийся от этого брака в 1053 г. сын Владимир унаследовал родовое имя своего деда со стороны матери. Сам он писал в начале своего «Поучения»: «Я, худой, дедом своим Ярославом, благословенный, славным, нареченный в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленный и матерью своею из рода Мономахов…» {245} 245 ПСРЛ 1. Стб. 240. ПЛДР 1978. С. 392. .

Относительно браков других сыновей Ярослава нет достоверных сведений, однако приведенных данных вполне достаточно для того, чтобы оценить масштабы его матримониальной политики, ее значения для древнерусского государства. В определенной степени следует согласиться с утверждением о том, что «со времен Ярослава Владимировича можно говорить о подлинной дипломатии, как целенаправленной, рассчитанной на многие годы внешней политике Киевской Руси, преследовавшей как близкие тактические, так и далекие стратегические цели» (Н. Ф. Котляр) {246} 246 Котляр 2003. С. 45–46. .

Смерть Мстислава позволила добиться воссоединения днепровского домена киевских князей, однако Ярославу, чьей постоянной резиденцией с этого момента становится Киев и загородный Вышегород, пришлось принять экстренные меры для закрепления достигнутого результата. «Став в 1036 г. единодержцем Руси, Ярослав обеспечивает себе полную власть на Руси (за исключением Полоцкого княжения), отправив в псковскую темницу единственного оставшегося в живых брата Судислава, — пишет А. В. Поппэ. — Где княжил до того Судислав, остается тайной (не в счет смехотворное предположение, которое место заключения отождествляет с местом княжения). Ясно одно: Судислав предъявлял свои права на юге, вероятнее всего, на Чернигов, после Мстислава. Ярослав весьма опасался неожиданного соперника. Об этом свидетельствует и то, что до конца своих дней его продержали в темнице, и прошло еще 5 лет с лишним, прежде чем наследовавшие Ярославу сыновья в 1059 г., после 24 лет пребывания дяди в порубе, решились его освободить с большой опаской. И чтобы предупредить всякие поползновения „искати стола“, ему велели присягать на кресте и постригли в монахи» {247} 247 Поппэ 2003. С. 318. .

Устранение последнего конкурента в борьбе за власть привело к тому, что в сознании потомков сложился «культ личности» Ярослава. По крайней мере, к такому выводу приводят нас летописи, да и не только они. Под 1037 г. в ПВЛ говорилось: «Заложил Ярослав город великий, у того же града Золотые ворота; заложил и церковь Святой Софии, митрополию, и затем церковь на Золотых воротах — Святой Богородицы Благовещения, затем монастырь Святого Георгия и Святой Ирины» {248} 248 ПСРЛ 1. Стб. 151. ПЛДР 1978. С. 165, 167. . Безусловно, всплеск столь масштабного строительства связан с тем, что воссоединение «Русской земли» в несколько раз увеличило экономические возможности Ярослава, которому до этого приходилось принуждать местное население к строительным работам {249} 249 Карпов 2001. С. 303–304. . В летописной статье 1036 г. Ярослав определяется как «самовластец Русской земли». В отношении Поднепровья это определение представляется верным, однако мог ли он оставаться «самовластцем» остальной территории древнерусского государства, продолжив практику рассредоточения волостей в руках своих сыновей, старший из которых, Владимир, как раз в 1036 г. был посажен на княжение в Новгороде?