Аркадий Захаров - Вслед за Великой Богиней

Второе, на что стоит обратить внимание, — событие произошло в октябре, а имено на осень, по многочисленным сведениям, приходится большинство встреч с «земляным». В-третьих, просматривается явное нежелание заседателя Кожевникова проводить поиски, из-за чего благоприятное время было упущено и труп мог бесследно исчезнуть, как это случается в тайге. Тому же медведю ничего не стоит перенести его за километр-другой.

Разногласия в показаниях Обыля и Лыкосова с точки зрения языческой и гражданской морали вполне объяснимы: Обыль не несет никакой ответственности ни перед властями, ни перед злыми духами за убийство Куля (черта), ведь стрелял не он, а Фалалей, значит, и весь грех на нем. Крещеный остяк Лыкосов еще не отбросил всех языческих суеверий и боится мести Куля. По поверьям хантов, душа непогребенного скитается возле жилища и вредит людям. Не меньше Фалалей опасается и судебного разбирательства, которое неминуемо отвлечет его от промысла и неизвестно еще как для него обернется. Розыски Кожевникова наверняка стали известны Лыкосову раньше, чем его нашел урядник, — таковы особенности таежной связи. Из-за медлительности заседателя Лыкосов получил время для того, чтобы спрятать труп и придумать легенду для своего оправдания. И проделал Фалалей это настолько блестяще, что по прибытии на место обескураженный Обыль вынужден был поддержать игру своего бывшего хозяина: на нет и суда нет.

И последнее, что мы можем извлечь из этой истории: на протяжении многих столетий молва настойчиво отводит для обитания гоминоида Урало-Сибирский регион, а еще конкретнее — Югру. Описания неизвестного существа, оставленные самыми разными свидетелями, удивительно схожи, и нет никаких оснований подозревать во лжи и сговоре совершенно незнакомых между собой и разных по уровню образования и развития людей.

Мои знакомые студенты-историки меня не забыли и прислали письмо: «Привет вам от нас и Ольги Кошмановой! Мы на Конде и ищем комполена. Он бродит где-то поблизости. Местные рассказывают, что в начале века охотники из деревни Кесли застрелили волосатого человека почти трехметрового роста. Он перепугал население, и на него устроили облаву. В деревнях Болчары и Алтай эту историю знают все, а Галина Андреевна Сургучева даже видела могилу, где ханты, кажется, захоронили убитого. Но ей тогда было лет пяток, а других очевидцев не осталось. Галина Андреевна назвала нам приметы захоронения: культовый амбар, священный кедр с суком, как бивень мамонта, и священный бор, в котором он растет. Когда мы туда приехали, там уже поработала группа челябинского биолога Авдеева, все перекопала, но ничего, кроме оленьих костей, не нашла. Мы хотели присоединиться к ним, но они уже свертывали работы. Кстати, Авдееву (по его словам) повезло увидеть гоминоида во время плавания по реке. Во время ночевки его внимание привлек звук. Посмотрев в ту сторону, он и его ребята увидели два по-звериному светящихся глаза высоко над землей, что дает основание утверждать, что они не могли принадлежать медведю или другому зверю. При двухкратной попытке Сергея Шишкова приблизиться к нему существо отступало в чащу.

Когда зажгли фонарик, успели заметить, как в темноту метнулось что-то большое и темное. Через некоторое время владелец горящих глаз возвратился и начал разглядывать сидящих, не приближаясь к костру. От стрельбы по нему воздержались и правильно сделали. Один из ребят свистнул и в ответ услышал тоже свист, от которого "мурашки по коже". Потом свистун удалился, а утром вокруг обнаружилось много следов. Один из них, особенно ясный и четкий, удалось сфотографировать, и ребята грозятся его опубликовать. Николай Павлович уверяет, что след повторяется много раз.

Местные жители, а они тут почти все Сургучевы, не отрицают сам факт существования "лесного человека", которого они считают одним из представителей живого мира тайги и который отличается для них от всех других лесных обитателей лишь тем, что на него нельзя охотиться, потому что он хоть и лесной, но все-таки человек. Имен у него много, в одной Конде штук пятнадцать. Одно из них лесбег, а еще земляк, земляничек и даже… Гоша. Говорят, ведет он только ночной образ жизни, зимой залегает в спячку в глубоких подземных норах. (Очевидно, именно это обстоятельство послужило первоосновой для распространенной в прошлом, XIX веке у коренного населения Сургутского края поговорки: "Страшней земляной суседки". — А.З. ) С. Патканов в своем очерке "По Демьянке" также рассказывает о хантыйском обряде жертвоприношения "земляному". Чтобы он напал на человека, никто не припомнит, за исключением одного случая в 1946 году. Недалеко от деревни Шамья по реке Тап жили охотники, отец и сын. Однажды собаки подняли остервенелый лай. Сын отправился к собакам посмотреть и не вернулся. Когда отец нашел его, тот был уже мертв, а тело оказалось жестоко разодранным. Охотник собрал соседей и заявил в милицию. Скоро они вышли на след, как оказалось, он не медвежий. След вывел на комполена, которого охотники сумели с помощью собак пленить, связать и надеть ошейник.

Невиданное чудо погрузили на пароход «Храбрый» (ходил тогда такой по Конде) и отправили в Нахрачи. Как рассказывают, пойманный приходил в ужас от пароходного гудка, а команда из озорства специально этим тешилась.

Ночью гоминид сумел отвязаться и прыгнул за борт — только его и видели.

Ольга Александровна пыталась дознаться, не встречал ли кто лешего в ошейнике, да так пока и не дозналась. Один кондинец рассказал Кошмановой, что видел, как "лесная женщина" рожала в овсах, но когда привел людей, роженица и два детеныша исчезли.

После вашей статьи о находке в тундре Ольга Александровна специально выезжала в село Мужи Шурышкарского района и нашли живых свидетелей, которые видели в больнице детеныша гоминоида. Говорят, его обнаружила в лесу очень маленькая хантыйка, у которой перед этим умер ребенок. Она пожалела малыша, подобрала и вырастила. Детеныш быстро рос и, наконец, стал обузой, заставившей от него избавиться. Увозили его в Салехард по команде органов НКВД. В больничных архивах ничего не сохранилось — все архивы не так давно куда-то вывезли».

Это письмо послужило последним доводом в пользу срочного визита в Музей здравоохранения, который я все откладывал. И вот я в музее. В ожидании директора я решил не терять времени и ознакомиться с экспозицией, которая оказалась и интересной, и поучительной. Первое, что среди любовно оформленных стендов бросилось в глаза, — шаманские принадлежности для камлания, бубен, костяные иглы, примитивные ступы для растирания снадобий.