Аркадий Захаров - Вслед за Великой Богиней

В XVI–XVIII веках, в период освоения русичами Лукоморья и становления Мангазеи, главы югорских, хантыйских и мансийских родов носили гордые княжеские титулы. Основой экономики остяцких княжеств и всего сибирского царства в целом служила пушнина, основную массу которой составляла белка, водившаяся в кедровниках и сосняках в таком изобилии, что поражала своей численностью воображение.

Желая отразить значение белки для развития многих сибирских городов, Российское правительство присваивает им в XVII веке гербы с изображениями пушных зверей. Белку и горностая в своем гербе одно время имел город Нарым. Расположенный неподалеку от него (по сибирским меркам) Енисейск, в котором некогда служил Матвей Пушкин, имел в своем гербе двух красных белок.

О месте, занимаемом белкой в общем объеме добычи пушнины, можно судить по данным Г. Старцева за 1923–1924 годы, взятым по Сургутскому району Тюменской области: белка 600 000 шт., лисица 900 шт., горностай 900 шт., соболь 35 шт. В другие годы общий объем добычи мог колебаться в ту или иную сторону, но соотношение количества добываемой по видам пушнины неизменно свидетельствует о превалирующем значении белки.

Мы уже говорили, что у Пушкина имелась книга «Дневные записи путешествия Ивана Лепехина, совершенного в 1771 году», в которой поэт мог найти информацию о быте и промыслах вогулов, живших по Затурью и реке Тавде до Пелыма. Есть в ней интересные сведения и о белках: «Зимние вогульские жилища, юртами прозываемые, состоят из нескольких изб. Зимний их промысел большею частью состоит в белке и соболях. Белка может быть причислена к текущему зверю и в известные годы бывает в великом множестве, так что хороший стрелок сот до пяти в осень набивает. По их приметам белка тогда великими собирается стадами, когда ели и сосны, полные и зрелые имеют шишки. Течение белки, как сказывают, наиболее бывает с полудня на север, и тогда все поморские стороны к Океану ими изобилуют».

Приметим, что Гвидонова белка, как и белки Лепехина, тоже живет под елью на берегу океана.

Строгий счет орехам вести имело прямой смысл, поскольку второй после пушнины статьей доходов сибирского царства был кедровый орех, в огромных количествах вывозившийся не только в Россию, но и за ее пределы. И. Я. Словцов в очерке «В стране кедра и соболя» отмечает: «…Кедровые орешки составляют для обитателей Севера предмет немаловажной торговли. Помимо местного употребления большая партия их зцмой и весной отправляется в Россию. Через Тюмень ежегодно проходит от 60 000 до 190 000 пудов, а если прибавить к этому грузы, проходящие из Туринска, Тары и Северного Урала прямо в Ирбит и Екатеринбург, то общее количество собираемого ореха достигает от 150 000 до 300 000 пудов. При ценах от 3,5 до 5 рублей за пуд отпуск кедровых орехов превышает миллион рублей». Сумма для XIX века баснословная!

Особое значение кедра для Сибирского царства издавна признавалось на государственном уровне. В указе 1666 года есть описание: «Печать Сибирская, на ней древо стоящее кедровое, к древу два соболя стоят на задних ногах».

О символике на сибирских гербах стоит упомянуть и потому, что Пушкин был знатоком государственных и дворянских гербов и геральдики. Для пополнения знаний в этой сфере он приобретал книги, содержащие описания гербов и смысла геральдической символики.

В письме к К. Ф. Рылееву (май 1825) Пушкин писал: «…Ты напрасно не поправил в "Олеге" герба России. Древний герб, святый Георгий, не мог находиться на щите язычника Олега: новейший, двуглавый орел есть герб византийский и принят у нас во время Иоанна III, не прежде…» А в 1834 году поэт записывает: «Гербы наши весьма новы. Оттого в гербе кн(язей) Вяземских, Ржевских пушка…» {13} 13 XII, 334.

Как мы видим из письма, Пушкин понимал исторический смысл геральдики и суть язычества. Гербы и геральдические знаки могли служить ему хорошим подспорьем и дополнительным информационным материалом для его произведений. Возможно, и гербы сибирских городов и царства сибирского дали ему материал для эпизода «Сказки о царе Салтане».

Пушкина (носившего, заметим, звание историографа) интересовали не только история покорения Сибири и экзотические насельники этой «терра инкогнита», но и основы их экономической деятельности. В 1831 году вышла книга Кириллова «Цветущее состояние Всероссийского государства, в каковое начал и привел и оставил неизреченный трудами Петр Великий».

Во 2-м томе книги Пушкина привлекла статистика Сибирской губернии и замечания о «Сибирском царстве и царях сибирских, о которых в истории сибирской, изложенной в 1745 году сентября 1 дня, написано»; Александр Сергеевич писал издателю М. П. Погодину: «Сердечно благодарю Вас и за письмо и за старую СТАТИСТИКУ. (Выделено мною. — А.З. ). Я получил все экземпляры вчера из Петербурга».

Похоже, Погодин, высылая статистику Пушкину, заранее знал о его пристрастии к такого рода сведениям о Сибири и надеялся доставить ему удовольствие. Не тайна, что в 1826 году Пушкин посылает записку императору Николаю I «О народном образовании». Он пишет о том, что в учебных заведениях разного уровня необходимо ввести предмет «Россиеведение», предлагает ввести кафедры русской истории, законодательства, статистики. Интерес к исследованию какой-либо темы не возникает внезапно и на неподготовленной почве. Багаж знаний по определенной тематике постепенно накапливается у исследователя, пока не выльется в конкретные литературные формы. Но статистика лежит в основе экономики, науки далекой, казалось бы, от литературного творчества. Только не для Пушкина. Пушкин интересовался экономической наукой и даже осмеливался рекомендовать Николаю I обучать дворянскую молодежь политэкономии. И совершенно не случайно появились отнесенные к Егению Онегину строки:

Из анализа текста следует сделать вывод, что и сам автор поэмы был достаточно хорошо знаком с сочинениями великого английского экономиста, если сумел в сжатой поэтической форме точно изложить суть его учения. «Скупой рыцарь» Пушкина не что иное, как сатира на учение меркантилистов. Сама природа и сущность капитала состоит в том, что он постоянно находится в движении: деньги должны приносить деньги, еще большие. По меткому выражению, популярному у политиков, деньги — это кровь экономики. Между тем, припрятывая сокровища, Барон обескровливал тело экономики государства. Собирателю и хранителю мертвых сокровищ противопоставлен потенциальный расточитель сын. Однако расточительство Альбера было бы полезнее для роста производительных сил, чем накопительство Барона, так как в результате денежный капитал неизменно попал бы в руки наиболее предприимчивых. И склонности и намерения Альбера давали надежду, что после смерти отца мертвое богатство отца станет чьими-то «живыми деньгами». Экономика занимала поэта. Как знать, не пошел ли бы он по пути всех видных европейских экономистов, в большинстве своем гуманитариев, и не обогатил ли бы экономическую науку России новыми теориями. Пушкин умел извлекать необходимые сведения даже из самых скучных, на первый взгляд, источников, вроде таможенных тарифов и старой статистики Сибирской губернии. Изучив множество материалов о Сибири, в своей «Сказке о царе Салтане» Пушкин опоэтизировал реально существовавшую в Сибирском царстве экономическую ситуацию, подав ее в привлекательном, доступном даже детскому пониманию, сказочном виде. Будем же ему за это благодарны.