Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
- Название:Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 краткое содержание
Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Посольство в основном понимало, что Советское правительство стоит перед сложным выбором. Шуленбург, в частности, знал от финского посланника в Москве Н.Р.Идмана, с которым был в хороших отношениях, что Молотов, чрезвычайно обеспокоенный позицией Финляндии, боялся, как бы Германия не использовала в стратегических целях Аландские острова при внезапном нападении на Ленинград [1003]. К тому же послу была известна возрастающая озабоченность Молотова по поводу нейтралитета Прибалтийских государств Эстонии и Латвии в случае конфликта: нарком иностранных дел неоднократно заявлял, что симпатии, проявляемые этими странами к Германии, а также их усиленное вовлечение в сферу германских политических интересов вызывают тревогу [1004].
«Из надежного источника» [1005]Шуленбург получил информацию о том, как упорно в ходе политических переговоров с западными державами Молотов боролся за возможность военной интервенции в Прибалтийские страны. Его донесения в Берлин давали повод для размышлений: сейчас англичане «согласились предоставить Советам право... в случае прямого нападения на одно из Прибалтийских государств ввести туда свои войска на основании гарантий, даже если просьба об оказании помощи не последует» [1006]; вопрос о гарантиях Прибалтийским государствам в случае косвенной агрессии пока еще не решен. Посол понимал, что отъезд из Москвы Стрэнга 7 августа — официально для консультаций со своим правительством — означал конец политических переговоров [1007]. Он знал также, что польское правительство категорически отказалось пропустить через свою территорию какие бы то ни было русские войска, включая авиацию, а также принять русскую помощь [1008]. Шуленбург внимательно следил за усилиями СССР, направленными на взаимопонимание с правительством США [1009], за которыми легко угадывалось возрастающее беспокойство Советского правительства по поводу эскалации японо-советской войны [1010].
Посольство было в курсе того, что военные действия у озера Буир-Нур вблизи маньчжуро-монгольской границы достигли масштабов, вынудивших Советское правительство для усиления войск в Восточной Азии использовать соединения, дислоцированные в Западной и Восточной Сибири. В своем сообщении в Берлин оно поспешило указать, что это вовсе не должно означать, «что Советское правительство оставляет без внимания возможность вооруженного конфликта на западном фронте» [1011]
Германский посол, по-видимому, даже в эти дни не располагал той относительно точной информацией о начале войны против Польши, которую имело Советское правительство [1012]. Ему был известен лишь английский прогноз хода войны, который распространил британский военный атташе в Москве Файэрбрейс в связи с началом военных переговоров 11 августа. Он в тот же день сообщил об этом министерству иностранных дел для информации, а также в надежде на то, что из реакции министерства можно будет сделать вывод о фактических германских планах. В соответствии с этим английским прогнозом «Германия будет придерживаться обороны на западе, напав превосходящими силами на Польшу, и захватит ее в течение одного-двух месяцев. В таком случае вскоре после начала войны германские войска окажутся на советской границе. Несомненно, Германия затем предложит западным державам сепаратный мир с условием, что ей предоставят свободу для наступления на востоке. Если Советское правительство не заключит сейчас с Англией и Францией пакта для защиты от германского нападения, оно рискует оказаться в изоляции» [1013].
В своем ответе от 14 августа статс-секретарь передал в посольство распоряжение Риббентропа с указанием послу и военному атташе в беседах с представителями Советского правительства энергично выступать против подобного изображения событий, а обрисованный ход военных действий использовать именно как доказательство «безусловной ценности и значения советской договоренности с Германией», аргументируя это вопросом: «Каким образом после захвата Польши Англия сможет эффективно выступать в пользу России?» На фоне угроз следовало предложение, которое, как указывалось в телеграмме Вайцзеккера, «неоднократно подробно обсуждалось в здешних беседах с Астаховым». «Если Россия выберет сторону Англии, то она действительно окажется, как это случилось в 1914 году, изолированной от Германии. Если Советский Союз выберет договоренность с нами, он достигнет желаемой безопасности, которую мы готовы всячески гарантировать» [1014].
Несмотря на то что эта аргументация имела весьма прозаическую подоплеку, она попала в самую точку уже на третий день военных переговоров, ходом которых Советское правительство не было удовлетворено [1015]. А ведь ему нужно было сделать решающий выбор. Англичане и французы отнюдь не спешили на переговоры, состав военных миссий был весьма непредставительным, что не отвечало советским ожиданиям, у английской делегации не оказалось полномочий, инструкции были половинчатыми [1016], «не определенными в отношении основных моментов и ужасно противоречивыми в узловых пунктах» [1017]; они предусматривали затягивание переговоров, сокрытие важных военных данных, отсутствовала четкая позиция в конкретных не терпящих отлагательства вопросах совместного военного планирования, и в то же время англичане всячески старались выведать советские военные планы [1018]— эти достаточно известные, а также многие неизвестные данные разведки, по-видимому, еще до прибытия военных миссий в Москву убедили Сталина в том, что будет очень нелегко склонить английское правительство к определенному решению. Английское правительство, похоже, продолжая свою стратегию политических переговоров, и в военных переговорах преследовало цель психологического запугивания Гитлера, а не создание эффективного фронта защиты против распространения агрессии [1019].
Неоднократно повторявшееся в инструкциях указание, что Советское правительство не следует посвящать в военные планы уже потому, что отсюда они попадут непосредственно в руки немцев, было особенно оскорбительным для русских военных и прямо-таки противоестественным образом обращало внимание Сталина на неизбежную логику русско-германского сближения [1020].
Такое же действие оказывали и сообщения о проходящих одновременно с началом военных переговоров секретных переговорах между Лондоном и Берлином, которые даже в глазах западных наблюдателей приобретали характер «английской двойной игры». Эти переговоры, будучи выражением отчаянной борьбы британского правительства за другие формы обязательств, весьма несвоевременно активизировались именно в те дни и в такой степени, что Советское правительство вследствие своей предрасположенности к недоверию и чувству собственной неполноценности не могло не прийти к выводу, что за медлительностью, с которой англичане вели военные переговоры в Москве, на самом деле должна скрываться подготовка «второго Мюнхена» для Польши [1021].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: