Георгий Зуев - Петербургская Коломна

Но отсюда, с музыки, он спешил к ночному поезду, чтобы ехать в Куоккалу, где его ожидали домашние боги – пенаты, пишущая для „Нивы“ жена и зевающая собака. Там он пишет портреты, но большая жизнь не посещает его.».

10 марта 1925 года на сцене бывшего Мариинского театра состоялся спектакль, которым музыкальная общественность отметила 30-летие сценической деятельности И.В. Ершова. Певец решил оставить сцену. Глубоко уважающий Ивана Васильевича Л.В. Собинов, узнав об этом, написал другу: «.я думаю, что своим ничем не оправданным уходом ты не только дашь дурной пример нам, твоим сверстникам, но и произведешь обескураживающее впечатление на поколение, идущее на смену.».

В 1915–1916 годах в квартире 60 дома № 57 провел последний год жизни Э.А. Крушевский – главный дирижер Мариинского театра, сменивший в 1894 году за главным дирижерским пультом композитора Э.Ф. Направника. В последний год своей жизни он заведовал нотной библиотекой Императорских театров.

В разные годы в этом доме снимали квартиры и многие другие артисты оперной труппы Мариинки, среди которых были певцы В.П. Грохальский, Е.И. Талонкина, скрипач М.А. Стеличек и др.

В 1918 году в квартире 23 дома № 57 поселяются мать и отчим поэта А.А. Блока. В воспоминаниях о поэте его тетка, М.А. Бекетова, писала: «.меж тем революция шла вперед. Большевистский переворот сестра приняла сначала с недоверием и опаской, но мало-помалу увлеклась личностью Ленина и уверовала в его гений и бескорыстие. Также как сын ее, она приветствовала слово „товарищ", произнося его с уважением, а иногда и с умилением. Никаких разочарований и жалких слов по поводу хулиганства, безбожия и вообще несостоятельности русского народа я от нее не слыхала; продолжая верить в него до конца, не жаловалась она и на трудности нового режима: храбро переносила голодовку, очереди, много работала.

Все это было ей очень и очень трудно, но она находила, что это в порядке вещей и такова логика событий и поэтому не роптала. Переносила она все это не то чтобы весело, но твердо и с полным достоинством. Тем временем вернулся с фронта Фр. Фел. (Кублицкий-Пиоттух. – Авт.). Он принял падение старого режима и революцию спокойно, без потрясений и продолжал служить до последней возможности. Жилось нелегко. Пришлось переехать на более скромную квартиру и сильно сжаться. Квартира, в которой поселились Кублицкие после войны, была в том же доме, где жили Блоки. Ее и нашел для них Саша.».

С этим домом связано и имя врача А.Г. Пекелиса, который жил здесь и ему выпала печальная обязанность лечить безнадежно больного Блока и подписать медицинское заключение о смерти великого русского поэта.

Доходный дом № 57 на Офицерской улице находился неподалеку от петроградского порта, в непосредственной близости от судостроительного Франко-Русского завода. Поэтому неудивительно, что в его квартирах проживали также люди, имевшие непосредственное отношение к российскому флоту. Из крупных деятелей флота здесь жили адмирал В.М. Зацаренный, адмирал Я.А. Гильдебрант, старший флагман Балтийского флота, участник подавления Боксерского восстания в составе объединенной русско-франко-английской эскадры контр-адмирал, барон Н.А. Типпольт, старший помощник командира петроградского порта.

В доме снимали квартиры и другие морские офицеры Балтийского флота: инженер-механик, капитан 2-го ранга В.А. Санников, лейтенант М.М. Комелов, штабс-капитан корпуса корабельных инженеров В.Л. Поздюнин, начальник первого отделения машинной школы Балтийского флота, капитан 2-го ранга В.Г. Петров, капитан по Адмиралтейству М.Г. Клионовский и др.

По иронии судьбы или по счастливой случайности до нас дошли два документа, воссоздающие реальную жизнь этого дома и его жильцов в предреволюционный 1917 год, годы революции и спустя двадцать лет после нее.

1 мая 1918 года А.А. Блок написал небольшой очерк «Сограждане» – точную зарисовку быта и нравов жильцов дома № 57 по Офицерской улице в послереволюционные дни. А в 1937 году «Красная газета» в октябрьском номере опубликовала обширную статью «Хроника одного дома», в которой в стиле того времени через двадцать советских лет описывалась история интересующего нас дома. По материалам этих публикаций сотрудник Музея-квартиры А.А. Блока Ю.Е. Галанина в 1989 году дала научный комментарий к очерку поэта «Сограждане». Постараюсь на основе этих документальных материалов воссоздать обстановку и жизнь дома № 57 с 1917 по 1937 год.

Начну с пространной цитаты из «Красной газеты». Год 1917-й: «.большой дом на углу Офицерской и Пряжки спит. Окна затянуты тяжелыми портьерами. Ни одной открытой форточки, ни одного огонька. Только внутри – во дворе, на черных лестницах оживление и суета. С огромной вязанкой дров на спине поднимается уже в десятую по счету квартиру шестидесятилетний дворник Епифаныч. Зычным голосом орет на него кухарка барона Типпольт. Она нервничает. Баронесса с минуты на минуту может проснуться, а завтрак еще не готов, плита холодная. Из подвала, что под второй лестницей, потягиваясь, выползает многочисленная прислуга генеральши Шишковой. Маленькую злющую старушонку обслуживают девять человек: три кучера, две прачки, повар, две горничных и лакей. Для них устроено помещение в подвале. Сама генеральша вместе со своей старшей сестрой занимает целый этаж – 13 комнат (квартиры 18 и 23).

На площадке лестницы у квартиры № 2 денщик генерала Иванова старательно очищает мундир его превосходительства от свежих винных пятен. Он хвастливо рассказывает молоденькой горничной помещика Макеева из 11-й квартиры пикантные подробности грандиозной пьянки, которую вчера устроил генерал с участием титулованных зем-гусаров и девиц из Луна-парка. Господа встают поздно. В квартире № 15 после успешной картежной игры, затянувшейся далеко за полночь, храпит адмирал Зацаренный. В квартире № 17 мирно почивает потомственный почетный гражданин, коммерческий советник Иван Михайлович Комелов, директор-распорядитель товарищества „Петроградского пароходства“. Только вчера ему удалось отхватить еще один заказ для флота. 100 % дивиденда обеспечено. В огромной спальне в квартире № 20 беспокойно спит баронесса Фредерикс. Ей снятся толпы рабочих, злые глаза голодных женщин. Вчера по телефону сообщили тревожные вести. Демонстрации. Стычки с полицией. Этот толстяк Родзянко в панике. Баронесса долго не могла уснуть. Если бы в эту ночь исчез старый мир, оставив только один дом на углу Офицерской и Пряжки, по жильцам и нравам этого дома можно было бы без труда восстановить картину паразитического существования и разложения правящих сословий царской России. Во всем доме не жил ни один рабочий. Для этого дом был слишком хорош и благоустроен. Только в некоторые квартиры были милостиво допущены несколько артистов, инженеров, художников.».